— Ну а теперь устроим для вас небольшой ликбез по теории трупов и их практическому использованию, — заявил я.
— А может, не надо?
Томми боязливо спряталась за широкой спиною Войны.
— Надо. Особенно тебе. Итак, что есть мертвое тело?
— Гора плоти? — облизнулся Юджин.
— Пустая оболочка без души и жизни?
— Вы оба и правы, и нет. Все зависит от взгляда смотрящего. Для тебя, Голод, это пища. Правда, не советую брать эту гадость в рот — от нее портится характер и твое тело начнет… меняться самым неприятным образом. Для Войны — это потенциальные воины. А вот для Чумы…
И я посмотрел на девушку.
Та поняла, что речь идет за ней, и задрожала.
— Испокон веков мертвецы привлекали тех, кто ищет знаний. Сушеные головы предков использовались в качестве советчиков. Чаши из черепов и кости применялись для разных ритуалов. Отрубленные руки висельников носили на удачу воры. А во времена более просвещенные, по трупам изучали анатомию человека и некоторые болезни. Или создавали сильнейшие яды*…
Всадники слушали меня с нескрываемым интересом. Они давно уже поняли, что Дьявол не любит пустую болтовню, а значит, моя лекция в очередной раз откроет им глаза на какие-то секреты мироздания.
— Чума, подойди.
Со страхом оглянувшись на товарищей, Тамара сделала несколько неуверенных шагов вперед.
— Присмотрись внимательно. Что ты видишь, что ты чувствуешь?
Она присела и легонько коснулась одного из лежащих трупов.
— Он… он еще теплый. И весь в крови. Фу, мерзость какая!
И ее вырвало, обильно и шумно.
— Мастер, кажется, я слышал чьи-то шаги, — насторожился Голод.
— Да. Уходим, все за мной!
Похоже, процесс инициации третьей Всадницы придется немного перенести.
* Примечания Захарии
Сильнейшие яды — Люцифер имеет в виду продукты гнилостного разложения, которые относят к группе трупных ядов. На самом деле сильно токсичны лишь некоторые из этих соединений, и их куда проще получить в лабораторных условиях. Впрочем, Дьявол никогда не интересовался современной химией и микробиологией, и некоторые его познания в этой области ошибочны и до сих пор находятся на уровне средневековых алхимиков.
Глава 33. Самое холодное блюдо
Следующие несколько дней мы провели, практически не выходя из номера отеля.
А смысл?
Денег — целая куча. А значит, можно прямо сюда заказывать одежду, выпивку, шлюх и даже портных и стилистов. Пусть ребята отдохнут перед серьезным делом, которым я называл первый концерт «Взадников Ада», на котором будет исполняться вдохновленная самим Дьяволом песня.
Конечно, можно было завалиться в другое казино и поднять еще полмиллиона-миллиона, но зачем? Души, вот что мне нужно, а не эти презренные тряпочки*, испачканные краской!
Первый тревожный звоночек прозвучал на второй день нашего такого бесцельного и праздного существования, когда я решил прогуляться до ресторана и высказать повару свое веское «фи» по поводу каре ягненка, приготовленного якобы по старинному финикийскому рецепту.
Во-первых, финикийцы были рыболовами, купцами и неистовыми последователями меня любимого, пусть и под именем Мельката или Ваала. А ни в коем разе не земледельцами и скотоводами. И куда чаще они «жарили» детей, сжигая их сотнями на жертвенном огне во имя своего бога-покровителя, чем сочную вырезку из молодого барашка.
А во-вторых, пусть покажет мне поваренную книгу на финикийском праязыке*!
Я уже спустился на нужный этаж и решительно шагал к их распиаренному гриль-ресторану, когда куча тряпья, поднявшаяся с одного из диванчиков, вдруг оказалась грязным, оборванным и вонючим бродягой.
Который шагнул вперед, заступая мне дорогу и жутко скалясь.
— Чего тебе? — нахмурился я, демонстративно зажимая нос.
— Справедливости и возмездия!
— Да ладно? Когда найдешь, дашь мне адресок? Хочу взглянуть на это чудо и потрогать…
— За все то зло, что ты мне причинил, жалкий урод!
Не успел я обдумать достойный ответ, вернув «жалкого урода», подходившего ему куда больше, как что-то вонзилось чуть пониже ребер с левой стороны моего сосуда. Достаточно прочное и острое, чтобы проколоть мою Чешую Демона и причинить некоторый дискомфорт, но недостаточно большое и длинное, чтобы заставить беспокоиться о жизни своего вместилища.
— Н-на! Н-на! — упоенно рычал бродяга, неуклюже пытаясь ударить меня, проводя жалкую пародию на апперкот.
Снова кольнуло, только теперь уже в области шеи.