— Томми… ты уверена? — подал голос Война.
— Простите, ребята. Простите, что подвела вас.
— Баба с возу… — пожал плечами Голод и равнодушно отвернулся.
Моя так и не инициированная кандидатка на роль Чумы покинула храм.
— Простите… эм… господин… — неуверенно заговорил один из оставленных мною праведников.
— Люцифер, — напомнил я, расправляя крылья.
— Господин Люцифер. А что будет с нами? Зачем мы вам нужны?
— Я же сказал: доставить послание моему отцу.
— Куда? Как?
— Серьезно? Ты пришел в храм, чтобы замолить несуществующие грехи и спрашиваешь меня, кто есть отец Владыки Ада? Ты вообще хоть какие-нибудь священные тексты читал?
— Вы помрете, а ваши души полетят в рай с запиской, — «помог» мне Голод.
Одна из женщин спрятала лицо в ладонях и плечи ее задрожали.
— Спасибо, Юджин. Вот только кто тебе разрешил вмешиваться в нашу беседу, а? Но в целом мой помощник очень точно обрисовал вам ситуацию. Так что передайте отцу, что я жду его здесь и прямо сейчас. А если старик вздумает снова меня игнорировать, то я забью эту богадельню праведниками доверху и сожгу ее нахуй… Запомнили?
Для пущей убедительности, я зажег на ладони огненный шар Адского Пламени.
А потом превратил его в пылающий меч и всех их казнил.
— И что теперь? — Юджин с любопытством пнул еще дымящееся обезглавленное тело.
— Ждем.
— Чего именно?
— Не чего, а кого, — раздался голос со стороны висящего на стене храма распятья, — Предполагаю, что меня.
Мы дружно повернулись. Стоявший между нами и источником звука алтарь разлетелся в щепки, не выдержав мощи Гласа. Все свечи мгновенно оплыли, а краска на иконах пошла пузырями. Фальшивые объекты поклонения не выдержали присутствия истинной первосотворенной силы.
Надо же, а вот Всадники даже не поморщились, разве что черная кровь пошла у них носом и из ушей, да сосуды в глазах полопались. Впрочем, как и у моего сосуда.
— Это еще что за пидор? — не стал стесняться в выражениях Голод, тыльной стороной ладони вытирая кровь с лица.
— Похоже, ты наконец-то научился разбираться в людях, — ухмыльнулся я, — Точнее, в архангелах. Знакомьтесь, это мой брат, Михаил…
Глава 43. Семейные разборки высшего уровня
Михаил явился в своей «земной» форме. Нет, не в человеческом сосуде. А в энергетической оболочке, которую способны воспринимать люди без последствий для себя. У ангелов есть несколько разных форм для решения разных задач, и братец выбрал наиболее уместную.
Хотя, конечно, лучше бы он использовал какого-нибудь смертного в качестве временного сосуда. Или нет. Потому как обычно Михаил выжигает разум бывшего хозяина.
— Люци, — распахнул он свои крылья в приветственном жесте, — Сколько лет, сколько душ!
— Много. Вот только ждал я не тебя.
— Да уж, — архангел насмешливо завибрировал, — Мы получили твое послание. Надо же: огненный меч! Узнаю старину Люцифера с его чувством юмора.
«Звучал» он на энохианском, так что Всадники не могли понять его слов. Именно звучал, а не говорил, потому что у ангелов нет рта. И ануса. И члена или других признаков пола. И даже глаз.
— Кажется, я ясно дал понять, что мне нужен сам Отец, а не его шестерки.
— Ну-ну, полегче, а то ведь я и обидеться могу. А в гневе, как ты помнишь, я бываю неприятен.
Михаил ощупал все вокруг своими энергетическими «усиками».
— Хм. Странно, а почему с тобой всего двое Всадников? Я же посылал четверых…
— Посылал? Четверых?!
— Ну да. Лярва, берсерк, чахоточная и потомственная убийца. Прекрасные заготовки! Знаешь, сколько сил и времени у меня ушло, чтобы подыскать их для тебя?
Я не понял.
Потом подумал и снова не понял.
А вот он каким-то образом понял, что я не понял и рассмеялся.
Чисто метафизически, разумеется:
— Люци! Неужели до тебя еще не дошло, а? Даже после того, как ты обнаружил Печать Ио?
— То есть, это был ты, жалкий крысеныш?!
— Ну разумеется! Кто же еще? Или ты грешил на нашего Папашу? Эх, Люци, Люци… Ну что за греховные мысли, а? Он же всех нас любит, а ты помел в Нем усомниться!
— Но… зачем?
— Неужели ты еще не понял? Мне казалось, что среди нас ты самый сообразительный. Разумеется, чтобы убрать тебя с дороги, отвлечь на какое-то время! Единственного среди архангелов и серафимов, кто обладает свободой воли и мысли, и пытливым разумом, не скованным слепым обожанием и безусловным раболепием перед Ним.
— И кроме тебя.
— И меня, — согласно качнулся он, — Вот только то, что ты получил в дар во время глупого эксперимента, мне пришлось развивать в себе самостоятельно. Веками и тысячелетиями, в постоянной борьбе за свободу воли. Ты даже представить себе не можешь, насколько это тяжело и больно, убивать в себе любовь и веру, крупица за крупицей, выжигая самую свою суть!