Уф. Никогда раньше не задумывался о создании краткой инструкции для Всадников Апокалипсиса, но, видать, настало это время.
— Эй ты! — крикнул Война китайцу, — Не делай так.
Я мысленно шлепнул себя по лицу.
Какое же убожество!
— Сиво? — не понял Чунь Хе.
— Обидишь мелких, и я тебе ноги вырву и в жопу засуну. Понял?
— Не понимать твоя. Глюпый китаитса, — замотал башкой узгоглазый.
— Напугать, да? — задумчиво посмотрел на меня начинающий Война.
А потом он ушел в Тень.
Пространство между ним и китайцем сжалось в небольшой тугой комок. Майку хватило одного короткого шага, чтобы оказаться рядом с Чунт Хе.
Шага длиной метров в двадцать.
Война вдруг возник за спиной тощего узкоглазого, его ровесника. Но какие же они были разные! Тощий, сгорбившийся иммигрант, со впалым животом и торчащими через драную засаленную рубашку ребрами, прячущийся за спины не то сестренок не то племянниц.
И широкоплечий, почти двухметровый Война, пышущий силой и здоровьем. В правой руке он сжимал мою «Немизиду», а из его плеч и предплечий торчали трехсантиметровые шипы, сформированные из некроброни, пронзившие кожу и недавно купленную джинсовую куртку.
В общем-то, выглядит довольно стильно и грозно.
— Убью, макака желтожопая! — проревел Майк, демонстрируя свой внушительный кулак перепуганному китайцу.
Из костяшек которого (кулака, а неЧунь Хе) тоже торчали шипы, только чуть длиннее, напоминая когти зверя.
Ого! А у парня явный талант к разрушению — я даже невольно им залюбовался.
— Мастер? — Голод сделал шаг вперед, но я его остановил.
Любопытно же!
Китаец явно испугался, как сделал бы любой здравомыслящий человек на его месте. Война же схватил его за подбородок и вынудил смотреть себе в глаза, для чего мелкому желтолицему пришлось встать на цыпочки, настолько велика оказалась разница в росте между ними.
— Слушай меня внимательно, — в голосе Майка зазвучал металл.
В самом прямом смысле: каждое его слово словно сопровождалось звоном сталкивающихся клинков и звуками щелкающих по броне пуль — парнишке таки удалось настроиться на нужную волну! Я обошел его и встал за спиною китайца, чтобы убедиться: в глазах бывшего спортсмена полыхало пламя войны и ярости.
Красота!
— Слушай меня внимательно. Эти девочки — самое дорогое, что у тебя есть. И ты будешь заботиться о них и оберегать даже ценой своей жизни. Понял?
Мда, это, конечно, не Приказ Вечного Всадника, но эффект внушения был достаточно сильным, чтобы я его мог ощутить даже со слабой человеческой чувствительностью к подобным вещам — у смертных отсутствует несколько органов восприятия, которых мне постоянно не хватало.
— Моя не понимать твоя. Глюпый китаитса! — Чунь Хе задергался, затрепыхался и…
…отчаянно рванувшись, оставил в пальцах Майка кусок рубахи. Ловко приземлившись на ноги, перепуганный китаец задал стрекача, бросившись наутек и даже позабыв о своих сестрах, или кем ему эти девочки приходились…
Ну пиздец. Типичный вавилонский сценарий*.
И что с ними делать?
— И чего с ними теперь делать? — словно озвучил мои мысли Война.
— Сам заварил кашу — сам и расхлебывай, — пожал я плечами.
Не хватало еще вам слюни подбирать и задницы вытирать каждый раз, когда вы обосретесь. Я вообще тут кто: безжалостный инфернальный Дьявол, или заботливая мамочка-наседка?
Впрочем…
Я закрыл глаза, и «огляделся». Перепуганная душонка беглого китаезы обнаружилась неподалеку. Похоже, он просто спрятался, и теперь выжидал, когда мы уйдем.
Вы не подумайте, что я какой-нибудь там расист или что-то вроде этого. Мне плевать, черные, белые или желтые — я всех смертных презираю совершенно одинаково. Тем более, что уж мне-то прекрасно известен изначальный замысел, и почему разные народности людей получились именно такими, со всеми их отличиями и особенностями. Да и весят души совершенно одинаково, что у китайцев, что у гордых кельтов или ариев.
— Поехали в церковь, — повернулся я к индусу.
— А дети?
— Никуда не денутся, Чунь Хе за нами наблюдает во-о-он оттуда.
Вряд ли он мне поверил. Впрочем, оно и не важно. Главное, что мы снова вернулись в машину.
— Есть какие-то предпочтения? Может, русский православный храм*? Тут как раз недалеко…
Я скривился:
— Нет уж, на сегодня с меня хватит русского. Что еще есть поблизости?