Кризитий отвернулся от брата и стал пробираться вниз по груде мертвых тел Пожирателей Миров. Его когтистые сабатоны крушили и раздирали и без того разрушенный красный керамит, однако некоторые доспехи всё еще издавали жужжащий звук силовых приводов, которые заглохли из–за недостатка питания или критических отказов внутренних систем. Через каждые несколько шагов он спотыкался о труп брата. Каждый из трупов являлся воплощением страдания и жестокости. Чаще всего сыновья Ангрона раздирали их голыми руками. Пурпурные культи, безногие и безголовые тела перемешались с красной, грязной бронзой. Перед ним валялась когтистая перчатка с торчащими по краям кусочками разорванного мяса. Поодаль лежала часть черепа с куском лица, пробитого и разорванного зубьями цепного оружия.
Кризитий перепрыгнул последний участок, приземлившись в облако разноцветной пыли. Андарот соскользнул вниз по насыпи с ликующим криком, грациозно остановившись рядом со своим братом-мечником. Позади них раздался треск и лязг, когда Гандлеон с глухим стуком рухнул на землю слева от Кризития. Он не поднялся.
Андарот приблизился к Гандлеону, подтолкнув распростёртое тело носком сабатона. Он повернулся назад к Кризитию и, пожав плечами, безразлично улыбнулся, после чего указал на сражение своим заколдованным клинком.
— Ну что, идём?
Кризитий бросил взгляд на Гандлеона. Песок под его телом стал пепельным. Воин не услышал ни дыхания брата, ни биения его сердец. Он вновь согнул руку с мечом. Доспехи Гандлеона были в еще худшем состоянии, чем доспехи Кризития. На трупе не осталось ничего ценного, даже для мусорщиков.
Оглянувшись, он заметил, как Андарот в одиночку поскакал к месту битвы с песней на измазанных губах и с высоко поднятым мечом. Все в Когорте Назики приняли прикосновение Тёмного Принца, но Андарот увлёкся куда серьёзнее, чем большинство. Он отбросил в сторону того себя, кем когда–то являлся — одним из лучших Палатинских Клинков III Легиона — и в итоге стал тем, кого большинство из них считали более великим. Несмотря на это, были и такие, кто цеплялся за прошлое, как их меланхоличный апотекарий, но они всё же смирились и жили этим прошлым угрюмо и одиноко. Такие воины, как Андарот и Кризитий, видели только будущее и то, как они могли бы служить своим собственным прихотям. Потому что когда кто–либо потакает себе — он служит Слаанеш.
Легионер проводил взглядом исчезающего в мазках крови и лезвий Андарота. Последовав за ним, Кризитий присоединился к битве.
I.VI
— Что такое, кузен? Крови боишься?
Люций коротко и жестко улыбнулся, приближаясь к главарю Пожирателей Миров, стоявшему на самой вершине сломанного зубчатого хребта «Бойцовой псины». Битва внизу сопровождалась криками и грохотом оружия. Неестественная атмосфера демонического мира поднимала шум вверх и усиливала его настолько, что казалось, будто сами ветра сражались и умирали вокруг легионеров.
Пожиратель Миров не ответил, он стоял неподвижно, словно статуя, и продолжал наблюдать за битвой. Из–за расстояния какая–то часть Люция задалась вопросом, а жив ли этот воин вообще. Он уже видел такое раньше — легионеров, стоявших столбом после своей смерти в бою. Они застывали на месте из–за неисправной или заклинившей брони.
Но эта мысль быстро развеялась. Люций различил слабые, едва уловимые толчки доспехов воина XII легиона, ощущал едкий привкус, исходящий от активного реакторного ранца. Он слышал ошеломительно ровный барабанный бой сердец Пожирателя Миров и слабые щелчки имплантатов, внедрённых в его череп под оскаленной маской шлема сарумского образца.
«Нет, не умер, — подумал Люций, — просто хам».
Люций отодрал кусок сломанного скалобетона с обшивки разбитого корабля и швырнул его в Пожирателя Миров. Перчатка воина взметнулась вверх и поймала этот кусок на расстоянии вытянутой руки от лица. Чемпион XII легиона медленно повернул голову и посмотрел на Люция. Единственным ответом стало то, что он раздавил скалобетон в кулаке и снова разжал ладонь, позволяя потокам серебряной пыли развеяться по ветру.
— Ах, — молвил Люций, — вот как! Мысль о том, что ты специально меня игнорируешь, была просто невыносимой.
Пожиратель Миров повернулся к нему, медный кольчужный плащ свисал с его плеч, царапая корпус разбитого корабля. Он заговорил низким отрешенным голосом, скрипящим сквозь решетку его шлема.
— Я знаю тебя.
Люций склонил голову набок. Голос по стандартам XII легиона был мягким и отчасти размеренным. Мечнику редко доводилось слышать подобное от Пожирателя Миров. Он внимательно рассматривал сына Ангрона, изучая острые глифы, которыми был покрыт красный керамит, прежде чем узнал того, кто был перед ним.