"Ладно, вторая попытка".
Люциус осторожно выглянул из-за спинки громоздкого кожаного кресла. Ничего не подозревающий капитан блаженно вздохнул и скрестил руки на животе. От него так сильно воняло табаком и нафталином, что Люциус чуть не закашлялся.
"Осторожно".
Точно никто не видит? Мальчик украдкой потянулся к "Таймс" левой рукой. Ещё немного — и газета его. Ещё чуть-чуть. И ещё. И ещё…
Скриппс протянул руку и, сам взяв газету, открыл её и начал читать.
Люциус отпрянул, мысленно застонав. Но застонал он больше от боли, чем от разочарования, потому что кто-то сильно наступил ему на ногу!
Мальчик испуганно обернулся и поднял голову. Его обнаружил один из молчаливых официантов и бесшумно подкрался к нему на мягких подошвах.
Мужчина в чёрном фраке и белых перчатках был ростом почти с Холмса, с рыжеватыми волосами и носом картошкой. В правой руке он держал серебряный поднос, который скрючившемуся Люциусу был виден только снизу. Официант укоризненно посмотрел на мальчика и покачал головой, показывая, какого он невысокого мнения о крадущихся по комнатам детях.
Люциус скривился — наполовину извиняясь, наполовину вымученно. Он беспомощно кивнул на газету капитана, который всё ещё ничего не замечал, и пожал плечами.
Официант поднял бровь. Вид у него был недоверчивый, даже немного обиженный. Вдруг он вытащил из кармана фрака карандаш и что-то нацарапал на подносе. Точнее, на лежащей на нём газете, которую он потом протянул Люциусу.
"В клубе "Диоген" нет необходимости воровать, чтобы узнать новости, — прочитал Люциус записку. — Запомни это, понял?"
Люциус благодарно кивнул. Зажав "Таймс" под мышкой, он встал и вышел из комнаты, полной молчаливых мужчин, — так быстро и тихо, как только мог. Он был опытным фокусником, но в этом Лондоне его уже дважды ловили с поличным. Похоже, он начинает терять форму.
— Что это у тебя? — с любопытством спросил Харольд, когда Люциус вошёл в "Вороново гнездо".
— И тебе доброе утро, — с лёгким раздражением ответил Люциус и огляделся. В потайной комнате в башне клуба со вчерашнего дня ничего не изменилось — если, конечно, считать нормальным состоянием тот хаос из технических приборов, которые Харольд постоянно собирал заново и перестраивал. Сейчас он стоял за верстаком, держа в обеих руках инструменты. Тео лежала на диване и гладила вялую мисс Софи. А Джеймс, автомат-дворецкий, с шипением и скрежетом предавался любимому занятию — вытирал пыль со старого хлама.
К Люциусу подошёл только Себастиан.
— Покажи, — попросил он, протянув руку за газетой.
Люциус дал ему газету.
— Кто-то забрался в музей! — выпалил он. — Вчерашняя статуэтка…
— Мы знаем, — скучающим тоном перебил его Харольд. Его голос был гулким, потому что он опять сунул голову в один из своих приборов. — Её разбили. Отец Себастиана страшно зол.
— Ещё бы, — фыркнул Себастиан, пробежав глазами заметку. — Умбак был одной из самых красивых находок, которые мы с отцом, рискуя жизнью, привезли из Африки. И тут кто-то является и разбивает его! Где был ночной сторож? А музейный смотритель? Это скандал!
— В первую очередь это благо, — пробормотала Тео.
Трое мальчиков замерли и одновременно повернули головы к своенравной девочке.
— Прости, что? — угрожающе тихо спросил Себастиан. — Я, должно быть, ослышался. Знаешь, какие лишения нам пришлось претерпеть, чтобы привезти Умбака-владыку в цивилизованный мир? Ты хоть представляешь, насколько это опасно?
Тео подняла на него глаза. В её обычно мягком взгляде сейчас читалось упрямство.
— Могу: ты подробно нам об этом рассказывал. А ты можешь себе представить, как долго я сегодня ночью не могла сомкнуть глаз — всё переживала из-за того, что вчера случилось со мной? — Она вздохнула. — Я и двух часов не проспала. Стоит мне подумать об этом Умбаке, как меня бросает в холодный пот. Что-то в этой отвратительной статуэтке… было неправильно.
— Неправильно? — сухо повторил Себастиан.