Чарская Л А
Люда Влассовская
Лидия Алексеевна Чарская
Люда Влассовская
Русская писательница Лидия Чарская (1875 - 1937), творчество которой долгие десятилетия было предано забвению, пользовалась в начале века исключительной популярностью и была "властительницей сердец" юных читателей. Вошедшие в книгу повести "Записки институтки" и "Люда Влассовская" посвящены жизни воспитанниц Павловского института благородных девиц, выпускницей которого была и сама писательница. С сочувствием и любовью раскрывает она заповедный мир переживаний, мыслей и идеалов институтских затворниц. Повести Чарской, написанные добротным русским языком, воспитывают чувство собственного достоинства, долга и справедливости, учат товариществу, милосердию, добру.
Книга адресована прежде всего юному читателю, но ее с интересом прочтут и взрослые.
СОДЕРЖАНИЕ
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
В институтских стенах
Глава I. Выпускные. Сон Маруси Запольской
Глава II. На молитву. Новость Сары
Глава III. Дядя Гри-Гри и математика. Маленькие невзгоды
Глава IV. Принцесса из серого дома
Глава V. Сон в руку. История. Новый учитель
Глава VI. Песня Соловушки. По душе. После спуска газа
Глава VII. Кис-кис и ее исповедь. Батюшка
Глава VIII. 17-й нумер. Недавнее прошлое
Глава IX. Черная женщина. Страшная загадка
Глава X. Скандинавская дева
Глава XI. Великолепная Нора. Гадюка. Заговор
Глава XII. Роковые булавки. Отверженная. Суд и расправа
Глава XIII. Старенький папка. Убеждения Норы. Горькая весть
Глава XIV. Черные дни. Неожиданная выходка. Прощение
Глава XV. Скарлатина. Сердобольная Крестовица. Елка
Глава XVI. Тайна маленькой комнатки. Нежданный посетитель
Глава XVII. Снова в класс. На балаганах.
Злополучная бутылка. Кавалерийский юнкер
Глава XVIII. Страстная неделя. Заутреня. Шелковый мячик
Глава XIX. Живые картины. Морская царевна
Глава XX. Письмо с Кавказа. Экзамены
Глава XXI. К Августейшей Хозяйке
Глава XXII. Последнее слово. На вольную волю
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Под небом Кавказа
Глава I. В старом гнезде
Глава II. Встреча
Глава III. Княжна Тамара
Глава IV. Семья Кашидзе. Первые тернии
Глава V. Новая жизнь
Глава VI. Бабушкины драгоценности.
Ворона в павлиньих перьях. Злополучная лезгинка
Глава VII. Ночное посещение
Глава VIII. Червонцы Иринии Сторка
Глава IX. Исповедь
Глава X. Примирение
Глава XI. Два всадника. Неожиданная новость
Глава XII. Дальний путь. В горном ауле
Глава XIII. Бэлла. Кризис
Глава XIV. Закон Аллаха и благо Спасителя
Глава XV. Бегство
Глава XVI. Пленница муллы
Глава XVII. Горячка. Снова в старом гнезде
Глава XVIII. Великое событие
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
В институтских стенах
ГЛАВА I
Выпускные. Сон Маруси Запольской
Дребезжащий, пронзительный звон колокольчика разбудил старшеклассниц.
Я подняла голову с подушки и заспанными глазами огляделась кругом.
Большая спальня, с громадными окнами, завешанными зелеными драпировками, четыре ряда кроватей с чехлами на спинках, высокое трюмо в углу - все это живо напоминало мне о том, что я выпускная. Такая роскошь, как чехлы на спинках кроватей, драпировки и трюмо, допускалась только в дортуаре старшеклассниц. Одни выпускные воспитанницы да пепиньерки имели право пользоваться некоторым комфортом в нашем учебном заведении.
Маруся Запольская, спавшая рядом со мною, высунула свою огненно-красную маковку из-под одеяла и пропищала тоненьким голоском:
- С переходом в выпускные честь имею поздравить, mesdam'очки!
Я быстро вскочила с постели...
Только теперь, при воспоминании о том, что я выпускная и что мне остается провести всего лишь один год в институте, я поняла, что шесть лет институтской жизни промчались быстро, как сон.
За эти шесть лет у нас почти ничего не изменилось. Мои подруги по классу были почти все те же, что и в год моего поступления в институт. Начальница, Maman, была та же представительная, гордая и красивая старая княгиня. По-прежнему мы дружно ненавидели нашу французскую классную даму m-lle Арно, которую мы, еще будучи "седьмушками", прозвали Пугачом за ее бессердечие и жестокость, и боготворили немецкую - Fraulein Генинг. По-прежнему обожали учителей и если не бегали за старшими воспитанницами, то потому только, что этими старшими оказывались мы сами. Но зато мы снисходительно поощряли наших ревностных обожательниц - "младших". Да и сама я мало изменилась за этот срок. Только мои иссиня-черные кудри, давшие мне со стороны подруг прозвище Галочки, значительно отросли за эти шесть лет и лежали теперь двумя свитыми глянцевитыми толстыми косами на затылке. Да смуглое лицо потеряло свою детскую округлость и приобрело новое выражение сдержанной сосредоточенности, почти грусти.
Моей закадычной подругой была Маруся Запольская, спавшая со мною рядом, сидевшая со мною на одной скамейке в классе и в столовой, делившая со мною все занятия и досуги - словом, не разлучавшаяся со мной за все шесть лет институтской жизни...
- С переходом в выпускные, mesdam'очки, - говорила теперь эта самая Маруся, шаля и дурачась.
Но "mesdam'очки" и не обратили внимания на писк Краснушки и, проворно накидывая на себя холщовые юбочки, спешили в умывальную, находившуюся рядом с дортуаром.
- Вставай, Краснушка, - советовала я моему другу, - а то опоздаешь на молитву.
- Ах, Люда! Какой сон я видела, если б ты знала! - проговорила она, сладко потягиваясь и устремляя на меня свои большие темно-карие глаза, с загоревшимися золотистыми искорками в расширенных зрачках.
Краснушку нельзя было назвать красавицей вроде Вали Лер и Анны Вольской - самых хорошеньких девочек нашего класса, - но золотые искорки в глазах Краснушки, ее соболиные брови, резко выделявшиеся на мраморной белизне лица, алый, всегда полураскрытый ротик и огненно-красная кудрявая головка были до того оригинальны и необыкновенны, что надолго приковывали к себе взгляды.
- Что же ты видела, Маруся? - спросила я ее, невольно любуясь ее белым личиком с пышущим на нем румянцем от сна. - Что ты видела?
- Ах, это было так хорошо! - вскричала она со свойственною ей горячностью. - Ты представь только: широкая арена... знаешь, вроде арены римского Колизея... или нет, даже это и был Колизей. Да-да, Колизей, наверное! Кругом народ, много, много народу!.. И сам Нерон среди них!.. Важный, страшный, жестокий... А я на арене, и не только я - многие наши, и ты, и Миля Корбина, и Додо Муравьева, и Валентина - словом, полкласса... Мы осуждены на растерзание львам за то, что мы христианки...