Девочки разделились на две партии. Миля Корбина и хорошенькая Мушка (Антоша Мухина) стояли за Нору. Особенно Миля горячо восторгалась ею. Пылкая фантазия девочки рисовала целые фантастические картины о жизни белокурой незнакомки.
- Mesdam'очки, вы слышали, как она говорит? Совсем-совсем как нерусская! - восторженно захлебываясь, говорила Милка. - Я уверена, что она француженка... Наверное, ее отец эмигрант, убежал с родины и должен скрываться здесь... в России... Его ищут всюду... чтобы посадить в тюрьму, может быть казнить, а он с дочерью скрылись в этом сером доме и...
- Ты, душка, совсем глупая, - неожиданно прервала Краснушка пылкую фантазию Мили, - времена казней, революции и прочего давно прошли!.. Хорошо же ты знаешь историю Франции, если в нынешнее время находишь в ней революцию и эмигрантов...
- Ах, оставь, пожалуйста, Запольская, - взбеленилась Миля, - не мешай мне фантазировать, как я не мешаю тебе писать твои глупые стихи!
- Глупые стихи! Глупые стихи! - так и вспыхнула Краснушка, мгновенно дурнея от выражения гнева на ее оригинально-красивом личике. - Mesdam'очки, разве мои стихи так дурны, как говорит Корбина? Будьте судьями, душки!
- Перестань, Маруся! - остановила я мою расходившуюся подругу. - Ну, пусть Миля восторгается своей принцессой и несет всякую чушь, какое тебе дело до этого?
- И то правда, Галочка, - разом успокаиваясь, произнесла Краснушка. Пусть Милка паясничает и юродствует, сколько ей угодно... Только ты, Люда, обещай мне, что ты не пойдешь больше на последнюю аллею и не будешь разговаривать с этой белобрысой гордячкой.
- Конечно, не буду, смешная ты девочка! - поторопилась я успокоить моего друга.
- Побожись, Люда!
Я побожилась, трижды осенив себя крестным знамением (самая крепкая и ненарушимая клятва в институтских стенах).
- Спасибо тебе, Галочка! - мигом просияв, произнесла Краснушка. - Ах, Люда, ты и не подозреваешь, как ты мне дорога... Право же, я люблю тебя больше всех на свете... И мне досадно и неприятно, когда ты говоришь и ходишь с другими... Мне кажется, что я больше всех остальных имею право на твою дружбу. Не правда ли, Люда?
Я молча кивнула ей.
- Ну вот! Ну вот! - обрадовалась она. - А тут эта белая фиглярка лезет к тебе и навязывается на дружбу! Я не хочу, я не хочу, Люда, чтобы ты была с ней!
- Вот глупенькая, - не выдержала и рассмеялась я, - ведь белая фиглярка, как ты ее называешь, наверху в окне, а мы внизу в саду, за оградой. Какая же тут может быть дружба?.. Ни поговорить, ни погулять вместе!
- Ах, какая я глупая, Люда! - засмеялась она своим звучным, заразительным смехом. - Я и не сообразила этого... Ну поцелуй же меня.
- За то, что ты глупая? - расхохоталась я.
- Хотя бы и за то, Люда!
Пронзительный звонок, возвестивший начало урока, не помешал нам, однако, крепко, горячо поцеловаться.
- Pas de baisers (не целоваться)! - послышался над нами резкий окрик Пугача. - На все есть свое время!
Мы невольно вздрогнули от неожиданности. За нами стояла классная дама.
- Господи! - тоскливо вскричала Краснушка. - И когда это мы выйдем из нашей тюрьмы! Все по звонку, по времени: и спать, и есть, и смеяться, и целоваться. Каторга сибирская, и больше ничего!
- Не грубить! - вся вспыхнув, прокричала Арно, топнув ногою.
- А вы не топайте на меня, mademoiselle, - внезапно вспылила Запольская, и знакомые искорки ярко засверкали в ее темных зрачках, - не топайте на меня, что это в самом деле!
- Не смейте так разговаривать с вашей наставницей! - зашипел Пугач. Сейчас замолчите, или я вам сбавлю три балла за поведение.
- За то, что я целовалась? - насмешливо сощурившись, произнесла Краснушка, и недобрая улыбка зазмеилась в уголках ее алого ротика.
- За то, что вы дерзкая девчонка! Кадет! Мальчишка! Вот за что! затопала на нее ногами окончательно выведенная из себя Арно и, выхватив из кармана свою записную книжку, в которой она ставила ежедневные отметки за поведение, дрожащей рукой написала в ней что-то.
- Vous aurez 6 pour la conduite aujourd'hui (у вас сегодня 6 за поведение)! - злобно пояснила она Запольской, - и будущее воскресенье вы останетесь без шнурка.
Шнурки давались нам за хорошее поведение и за языки. Иметь белый шнурок считалось особенным достоинством у институток. И Краснушка за все время своего пребывания в институте никогда еще не бывала лишена этой награды, поэтому поступок Арно глубоко возмутил ее горячее сердечко.
- Mademoiselle Арно! - отчетливо и звонко произнесла она, вся дрожа от волнения, и ее красивое личико, обрамленное огненной гривой вьющихся кудрей, так и запылало ярким румянцем. - Это несправедливо, это гадко! Вы не имели права придираться ко мне за то, что я поцеловала Влассовскую. Учителя не было еще в классе, когда я это сделала... Я не хочу получать шестерки за поведение, когда я не виновата! Слышите ли, не виновата!.. Нет, нет и нет! - И совершенно неожиданно для всех нас Краснушка упала на пюпитр головою и исступленно, истерически зарыдала на весь класс.
- А-а, так-то вы разговариваете с вашими классными дамами! - прошипела Арно. - Tant pis pour vous, mademoiselle (тем хуже для вас), пеняйте на себя! Я вам ставлю нуль за поведение, и завтра же все будет известно начальнице! - И она снова выдернула злополучную книжечку и сделала в ней новую пометку против фамилии Запольской.
- Бедная Краснушка! Сон-то в руку! - сочувственно и сокрушенно покачала головкой черненькая Мушка.
- Подлая Арношка, аспид, злючка, противная! - исступленно зашептала Кира Дергунова, сверкая своими цыганскими глазами. - Ненавижу ее, всеми силами души ненавижу!
- Видишь, Маруся, - произнесла торжественно Таня Петровская, - я тебе правду сказала: лавровый венок - это непременно нуль в журнале!
- Да не плачь же, Краснушка, - добавила она, наклоняясь к девочке, ты же не виновата...
- Виноват только сон! - вмешалась Миля Корбина и тотчас же добавила печально и сочувственно: - Ах, душка, и зачем только ты видишь такие несчастные сны!
- Ах, Корбина, и зачем только вы так непроходимо глупы? - подскочила к ней, паясничая, Белка. - Ну разве сны зависят от воли человека?
- Они от Бога! - торжественно произнесла Петровская, поднимая кверху свои серьезные глаза.
Краснушка продолжала отчаянно рыдать у меня на плече. Вся ее худенькая фигурка трепетала как былинка.
Запольская никогда не плакала по пустякам. Это все знали и потому жалели ее особенно в этой глупой истории с Арно, потрясшей, казалось, все существо нервной девочки.