— Сейчас поднимется, — сказала сестра нам и, положив трубку, вернулась к заполнению каких-то бумажек. — Присядьте, если хотите.
Она указала на стоящие у стены деревянные стулья, с откидными, как в кинотеатрах сиденьями. Воспользовался ее предложением один Артем, который хромал все сильнее.
Вскоре к нам подошла невысокая, приятной округлости женщина с черными волосами и мягким, добрым лицом. Я затруднился определить ее возраст — выглядела максимум на тридцать, но было в ней что-то очень возрастное — то ли глаза, то ли осторожная моторика тела, то ли тяжеловатый взгляд многое повидавшего человека… Из-за этого впечатление от нее было какое-то смазанное.
— Что опять случилось, Палыч? Разведгруппу потрепало? А это что за молодой человек?
— Да, Лиза, распорядись, пусть осмотрят разведчиков, им, сама видишь, досталось. А этот юноша, по его утверждению, никак не менее, чем муж утренней нашей гостьи.
Юноша? Меня и молодым человеком-то давно уже называют разве что самые древние из пенсионерок на лавочке…
— Анечка, примите наших разведчиков, будьте так любезны, — обратилась она к медсестре, тоже, кстати, по возрасту была скорее «Анна Батьковна», чем «Анечка». — А мы с вами давайте пройдем вниз…
Медсестра закивала и направилась к Артему — видимо, сочтя его наиболее пострадавшим. Докторица развернулась и пошла к лестнице, Палыч за ней, я, соответственно, тоже.
Мы спустились по лестнице — к моему удивлению, на целых три этажа. Зачем такому небольшому зданию такие мощные подвалы? Здесь было, в принципе, все то же самое, что наверху — крашеные стены, плиточные полы, равномерно расположенные стеклянные плафоны светильников. И — двери, двери, двери… Однако здесь была какая-то иная атмосфера — более мрачная, что ли. Может быть потому, что двери эти были не обычные, а укреплённые, с армированным проволочной сеткой мутноватым стеклом и выдвижным лотком для кормления. Веяло от всего этого карательной медициной и принудительным содержанием. Я сразу напрягся — не понравилось мне, что тут поместили мою жену.
Она обнаружилась за первой же дверью и я припал к окошку. Ленка в белой больничной пижаме сидела на краю застеленной казенным тонким одеялком железной кровати, сложив руки на коленях, как примерная школьница. Сидела, смотрела в пустую зеленую стену и не шевелилась. Это моя-то деятельная жена, которая и минуты спокойно не просидит? С ней явно было что-то не так.
— Что с ней? — спросил я доктора.
— Она в своеобразном ступоре, если угодно.
— Шок?
— Нет, это не шоковое состояние, хотя проявления схожи. Такое впечатление, что она просто чего-то ждет. Вы можете войти — может быть на вас она как-то отреагирует?
Женщина отодвинула засов, и я вошел.
Жена подняла на меня глаза и в них, вроде бы, даже мелькнуло какое-то узнавание — но тут же погасло. Она снова уставилась в стену и, когда я присел перед ней, пытаясь поймать взгляд — ничего не вышла. Она просто смотрела сквозь меня.
— Любимая, это я, — сказал я тихо. — Ты же узнала меня, верно?
— Отведите меня к Ушедшим, — сказала она пустым мертвым голосом.
— Только это она и говорит, — вмешалась доктор. — Твердит в ответ на все вопросы.
— У нас же было что-то такое, если я правильно припоминаю? — спросил ее Палыч.
— Да, два похожих случая, — покивала Лизавета Львовна. — Оба — у разведчиков, работавших с наследием Ушедших. Мы так и назвали: «Синдром одержимости Ушедших».
— И каков прогноз? — спросил я.
— Двух случаев мало для медицинской статистики, — начала отпираться доктор, но я настаивал. — Без статистики — чем закончились те случаи?
— Ну, первый пропал без вести — мы не приняли мер к его изоляции, он сбежал, выкрал оборудование перехода и ушел куда-то через репер. Он был мультиверс-оператором и его так и не нашли. Второй просидел вот так около полугода, потом внезапно напал на санитара, покалечил его, попытался прорваться наружу через переход между зданиями — и свернул шею, неудачно выпрыгнув из окна третьего этажа.
— Значит, медицина мне не поможет, — констатировал я. — Дайте тогда хотя бы стул.
Палыч молча вышел в коридор и вернулся с массивным деревянным табуретом. Я поставил его напротив кровати, сел, взял ее руки в свои — жена не противилась этому, сидела так же равнодушно, и сказал:
— Ну что же, дорогая, у нас и раньше были моменты, когда ты меня не слушала…
В коридоре послышались быстрые шаги — кто-то позвал Палыча. Прозвучало «срочно» и «неожиданно» — наверное, что-то случилось. Но мне было все равно — я сидел и разговаривал с женой.