— Располагайтесь, я сейчас белье принесу! — сказал она, изо всех сил стараясь не показывать любопытства к тому, что Ленка до сих пор в пижаме и больничных тапочках. И умчалась вприпрыжку.
— Не мала она для хостесс? — спросил я Артема.
— Это трудовая практика, — пояснил он. — Я сам сперва удивлялся, но теперь это кажется мне вполне разумным. Дети до окончания школы успевают попробовать десятки профессий, и не просто «постоять рядом», а всерьез поработать. Им это, представь себе, нравится — быть востребованными в обществе, делать настоящие дела, а не жить отложенной жизнью, как наши дети.
— Так ты не здешний? — дошло до меня.
— Нет, мы с тобой земляки, — кивнул Артем. — Но я тут давно, привык. И знаешь что? — Мне тут очень нравится.
— Рад за тебя, — сказал я равнодушно. — Мне не особо.
— Не спеши судить. Ольга и Палыч — это не Коммуна. В любом социуме верхушка руководства и представители спецслужб — не самые приятные люди. И решения, которые они принимают, мало кому нравятся. Это не значит, что все общество таково. Здесь живут прекрасные люди, непривычной, но действительно неплохой жизнью.
— Очень трогательно, — кивнул я. — Спасибо за политинформацию. Где тут поесть можно?
Артем печально вздохнул, и попросил вернувшуюся с бельем девочку отвести нас в столовую.
Там все было устроено, как в студенческой столовке моей молодости — стойка, вдоль которой двигаешься с подносом, небольшой выбор блюд — по вечернему времени без первого, — и самообслуживание. Всей разницы — на раздаче стояла очередная девочка-школьница, и еда на вид была несколько качественнее. Не желая нарушать традиций, взял пюре с котлетой, салат из помидоров и компот из сухофруктов, жене на поднос поставил то же самое. Доехав с подносом до конца стойки, увидел еще одно отличие — тут не было кассы. Я испытал некоторый дискомфорт от того, что платить некому, но сразу сообразил, что и деньги мои тут вряд ли примут. Так что я просто пошел с подносом к ближайшему столику. Лена отправилась за мной. К счастью, ела она без возражений — спокойно и бесстрастно отправляя в рот ложку за ложкой. Картошка оказалась вкусной, котлеты для столовских — так просто объедение, салат — свежий. Только компот был, как в молодости, — жидковатый, не очень сладкий и со сморщенной черной грушей на дне граненого стакана. Вокруг питались всякие люди — их было немного, они поглядывали на нас, но не спрашивали, кто мы такие и какого черта жрем тут на халяву. Большое им за это спасибо. Люди были, как люди — мужчины, женщины, довольно много детей — эти пялились на пижамную Ленку откровеннее, но тоже помалкивали. Одеты были, пожалуй, несколько однообразно — мужчины в штанах и рубашках, женщины — в платьях и сарафанах, или тоже в штанах и рубашках. Дети одеты, как взрослые, только размер поменьше и окрас поярче.
Засунув грязную посуду — свою и Ленкину, — в монструозную посудомойку, вернулся с женой в комнату. Там нас уже ждала Ольга, притащившая ей одежду — такие же штаны с рубашкой, как у всех тут, плюс белье. В прихожей я обнаружил пистолет-пулемет незнакомой мне системы, короткий, с толстым длинным стволом. Кажется, видел такие у омоновцев, что-то древесное в названии. Рядом с ним стояла спортивная сумка, на которой лежала черная винтовка компоновки булл-пап с интегрированным глушителем. Не встречал таких, но я и не знаток.
— Это ее, — пояснила Ольга, — она с этим пришла.
Я обернулся, чтобы по привычке спросить жену, и увидел ее голой. Ленка без малейшего стеснения сбросила на пол пижаму и теперь натягивала белье. При других обстоятельствах это было бы очень эротично — всегда любил смотреть, как она переодевается, — но сейчас она двигалась слишком… Не как она, в общем. Трусы оказались в размер, лифчик заметно великоват. Я непроизвольно покосился на Ольгу, она, поймав мой взгляд, ухмыльнулась и приосанилась, подчеркнув свою победу в этом женском соревновании. Подумаешь, я ж не корову себе выбирал, чтобы по размеру вымени.
— Ты говорила, что что-то про нее поняла, — кивнул я на жену. — Можешь пояснить?
— Могу, — не стала отпираться рыжая. — Это существо, видимо, обитало в одном из строений ушедших. Может быть, даже в твоей башне. Как забытый уехавшими хозяевами домовой — ну, или одичавшее домашнее животное, чтобы без мистики. Первой его жертвой стал Матвеев — не знаю, что он там искал, в том срезе, но прожил он там явно достаточно долго. Овладевшее им существо одержимо мыслью вернуться к своим хозяевам, а в его памяти они связаны с Коммуной — ведь он был одним из тех, кто контактировал с ними тут. У Матвеева есть возможности и средства добраться до Коммуны, но он старик и внезапно умирает. Существо снова остается ни с чем. Потом оно вселяется в того, кого убила Марина — как там его звали?