— Давайте все обсудим в убежище, — сказал Македонец. — До полуночи несколько минут. Я все еще надеюсь, что меня просто пугали, что пожалеют город — но лучше не рисковать.
— У меня есть предложение получше, — ответил я. — Давайте покинем этот срез и у нас будет куча времени все обсудить.
— Он блокирован… — начал Македоннец. — Или… Марина?
— У нас есть подходящий транспорт, — сказала она, и ей он сразу безоговорочно поверил.
— А что будет с ними? — спросила юная девица.
— Как только ты покинешь срез, — веско сказала Марина. — С ними все будет хорошо. Тебе, девочка, не повезло стать ключевой фигурой. И повезло, что есть люди, которым на это не наплевать. Так что берите вещи, если есть, нам пора.
Македонец подошел к стоящему у ограды лифтованному «Патриоту», в котором я с удивлением узнал машину группы Андрея. Как все плотно переплелось в последнее время! Он вытащил из багажника большой рюкзак и накинул на плечо какую-то массивную винтовку, очень похожую на те, что были у осаждающих Коммуну.
— Я готов, — сказал он коротко.
Когда все уселись в «Раскоряку», он вдруг вспомнил о чем-то.
— Секунду!
Достал из кармана здоровенный телефон с антенной, зажал кнопку, дождался ответа и сказал кому-то:
— Договор будет выполнен, прямо сейчас. Прощайте, — и отключился.
Я посмотрел на часы — было без трех минут полночь. По голливудскому стандарту они сейчас отсчитывали бы в камеру последние секунды под тревожную музыку, но, как по мне, и так достаточно драматично.
Лена положила руки на планшет, и от этого мира остался только лунный свет над Дорогой.
День седьмой
Македонец
Если бы рыжей не было так очевидно все равно, я бы перед ней извинился. Да, ушла она от нас некрасиво, но за Маринку я готов был простить кому угодно и что угодно. Рыжей было плевать на мои извинения — она внимательно смотрела на черную доску, закрепленную на панели этой странной машины, иногда касаясь ее рукой. То ли была за штурмана, то ли за Харона.
Мы втиснулись на заднее сиденье вчетвером — я не мог оторваться от Марины, Сеня — от своей Ирки. Хорошо, что эти двое худые, как с голодного края. Сидели, попарно обнявшись, Сеня что-то шептал на ушко своей зазнобе, ушко краснело. Бородатый муж рыжей сосредоточенно рулил. Вокруг было туманно и удивительно, но я только косился на лежащую у меня на плече голову и не на что не обращал внимания.
— Куда мы, Марин? — спросил я наконец.
— В Коммуну, — ответила она. — Хватит тебе внештатником ошиваться, будешь вместе со мной службу тащить. Там, правда, проблемы сейчас…
— Проблемы?
— Ну, так, ерунда — но пострелять придется много.
— Пострелять — это мы запросто, — согласился я. — Ты да я — мы кого хочешь перестреляем!
— Я не сомневалась ни секунды, — ответила моя любимая женщина.
— Как ты выбралась? — не удержался я от вопроса. — Я почти взял Андираоса, но вот он — я показал на спину водителя, — успел первым.
— Ну, отчасти вот он мне и помог, — она кивнула на ту же спину, водитель заерзал, — а отчасти повезло. Но ты же знаешь — меня так просто не удержать.
— Спасибо тебе! — сказал я мужу рыжей. — Я твой должник.
— А кстати, Сергей, — спросила она его. — Куда Андираос в конце концов делся? Мне Ольга не успела рассказать…
— Альтерионцы его отжали, — сказал тот. — Не та была ситуация, чтобы спорить…
— Жаль, — ответила ему Маринка. — Но если честно, альтери ему устроят такую жизнь, что он еще пожалеет, что я его не зарезала. Их гуманизм настолько гуманен, что мне его даже немного жалко…
— Стой, — скомандовала вдруг рыжая. Ее муж послушно остановил машину. Мы оказались в сооружении из четырёх сросшихся вверху черных каменных арок, накрывших перекресток на дороге.
— Почему встали? — спросила Маринка.
— Нас ждут, — ответила Лена.
От черных углов отделились две таких же черные фигуры в капюшонах — не то монахи, не то палачи. Веяло от них чем-то таким зловещим, что я машинально потянул из-под куртки пистолеты. Марина придержала мои руки:
— Не надо, это Ушедшие. Мне тоже от них дурно, но сдержись, пожалуйста. Они не нападут.
В туманном окружении дороги черные силуэты выглядели как-то резко, чересчур реально, что ли. Как будто они полностью здесь, а мы не совсем.
— Спасибо за Хранителя, — сказал один из них, я не понял, который. — У вашего среза еще есть шанс залечить нанесенную им рану.