— Кто я такая? — резко спросила Ирина. Она отбросила руку Сени со своего плеча и встала в машине в полный рост.
— Ты из-за глупости и жадности людей попала в место, которое не предназначено для таких, как ты. Это местообитание не выдерживает тяжести судьбы Хранителя.
— Что со мной будет?
— Ты пойдешь с нами в место, подходящее для тебя.
— Я с ней! — неожиданно вскочил Сеня. — Я ее никому не отдам!
— Это возможно, — после паузы сказал Черный.
— Сень, ты рёхнулся, — дернул я его за штаны. — Это для нее место, не для тебя…
— Его пребывание допустимо, — повторил Черный. — Он гуданарва, проводник. Мир примет его.
— Македонец, — горячо заговорил Сеня, — тебе же больше не нужен напарник! Ты нашел свою женщину, ты будешь в Коммуне, при службе, семью заведешь. А я уродец, мне все равно среди нормальных людей места никогда не будет. И я ее люблю!
— Я с ней! — сказал он Черным решительно и взял Иру за руку.
— А я с ним! — сказала эта бестолочь малолетняя.
Эх, Сеня, Сеня…
— Не скучай Македонец, я найду тебя!
Они спрыгнули с машины и пошли к Черным. Видимо, им от них не мерзило, так как мне.
— А моя жена? — мрачно спросил Сергей. — Что с ней будет?
Черный пошевелился под своим балахоном, рыжая внезапно обмякла и начала валиться на бок. Муж подхватил ее и удержал.
— Я забрал потерянную сущность, — сказал Черный. — Она проснется и не будет ничего помнить. Держитесь подальше от наших путей, они не приносят людям добра.
— Эй, — окликнула его Маринка, — а как же Коммуна? Нам нужна помощь!
— Вы ее получите, — Черный сделал шаг назад и исчез. Вместе с ним исчез второй Черный, Сеня с Ириной и Сергей с Леной.
— Алё, а кто-нибудь умеет управлять этой штукой? — опомнился я.
— Я не то чтобы умею, — сказал Марина задумчиво, — но до Коммуны доберемся. У нас с тобой большие планы!
— Это какие? — усмехнулся я.
— Сначала у нас будет много секса, стрельбы, секса, интриг, стрельбы, засад, стрельбы, секса и прочего веселья. Да, я упоминала про секс и стрельбу? Они тоже будут. А потом стрельба кончится, и ты сразу сделаешь мне маленького Македончика. Как тебе такой план?
— Так чего ж мы ждем, черт побери? Куда нажимать, чтобы эта телега поехала!
Артем
Ночная заварушка поневоле прошла мимо Артема. Поврежденная нога разболелась так, что пришлось принять снотворное, иначе не мог заснуть — и в результате благополучно все проспал. Так что первые интерпретации новостей он услышал в столовой — мол, ночью кто-то напал, но наши героические милиционеры… Кто напал? Как напал? Зачем напал? — Тут у каждого мнение было свое. Но все сходились на том, что если что, так мы им еще не так наваляем! За столиками говорили о том, что надо записываться в ополчение и спорили, какое оружие выдадут — огнестрельное старое, огнестрельное новое (говорят, там такого разведчики добыли, что ух!) или даже то самое… — тут обсуждающие со значительными лицами перемигивались. Сам факт того, что впервые за историю Коммуны кто-то сумел не просто найти сюда дорогу, но и перетащить достаточные для нападения силы, почему-то никого не волновал. А Артем думал, что вот он, например не знает, как повести через репер больше шести человек, и уж точно не знает, как протащить машину. И то, что это знают те, другие, его пугает — потому что неизвестно, что еще они знают такого, чего не знаем мы.
Ольга была на каких-то совещаниях, куда Артема не звали, уроки в школе были перенесены, монтировать сеть было не с кем — все записывались в ополчение. Артем чуть ли не впервые оказался не у дел, поэтому и не знал, чем себя занять. Встреченный на улице Борух был в форме и бронежилете, при оружии и серый от усталости. Он тоже куда-то спешил, что-то организовывал и что-то готовил к обороне, но, сжалившись над раненым товарищем, уделил пять минут короткому рассказу. К счастью, он был непосредственным участником и умел выделять главное, так что ситуация получила полнейшую определенность.
Коммуна запоздало, но энергично перешла к обороне, хотя военные в один голос говорили, что атака не повторится. Такая атака, как была этой ночью и к отражению которой все теперь готовились. А какой будет атака следующая — никто не знает и даже предположить не может. Потому что возможности противника принципиально неизвестны. По этому поводу на совете сейчас драли глотку Первые, включая Ольгу, которая ухитрилась чем-то так с утра зацепить Палыча, что он впервые поставил вопрос об ее исключении из Совета. Это был бы прецедент — до сих пор любой из Первых читался членом Совета автоматически, даже если ни разу не участвовал в обсуждениях. Однако этот вопрос даже рассматривать не стали, и теперь Ольга с Палычем орут друг на друга на равных, уже, говорят, голоса посрывали. В чем разногласия — Борух не знал и знать не хотел, потому что, когда будет надо, до него доведут «в части касающейся», а пока это все говорильня и потеря времени. Совет он вообще называл не иначе как «наш ебанариум». Рассказав все это, он торопливо распрощался и убежал проверять какие-то МВЗ34, что бы это ни было.