Сеня дожевывал бутерброд с последней моей колбасой, поэтому мужественно сглотнул, чуть не подавился, выпучил глаза, судорожно запил кофе, обжегся, пролил на рубашку… В общем, ему потребовалась пара минут, чтобы откашляться и принять соответствующую пафосности заявления позу:
— Быть сему месту пусту! — провозгласил он значительно, и, сев обратно на табурет, шумно отхлебнул из кружки.
— Какому месту? — удивился я. — Моей квартире?
Квартирка, конечно, так себе — старая, отродясь не видавшая ремонта хрущевка, укомплектованная обшарпанной, но крепкой мебелью времен позднего СССР. Как от отчима досталась, так и живу. Позорище, если вдуматься, но мне просто пофиг, а в гости ко мне никто, кроме Сени, отродясь не ходил. Тем не менее, с чего бы ей быть пусту?
— Нет, — Сеня поморщился и сделал широкий круговой жест кружкой, — Вообще. Всему. Нашему вот этому миру.
— И в каком… э… формате будет проводиться данное мероприятие? — поинтересовался я растерянно.
— В формате пиздеца, — ответил Сеня невнятно, запихивая в рот колбасу. — Какая-то рыжая баба в костюме супергероя на краю крыши, девчонка в черном и еще какой-то бородатый мужик, вроде смутно знакомый, но я его вижу краем глаза. В городе пожары, в небе низко над крышами звено «двадцать восьмых»2, на улицах бардак, руины и то ли трупы, то ли просто люди кучами лежат….
Сеня вытер рот рукавом клетчатой рубашки и закончил:
— Вот такое видение было.
— Может оно еще и обойдется? — осторожно спросил я. — Не, я знаю, что у тебя все сбывается, но может закончится все нормально? Рассосется потом как-то?
— Не, — спокойно ответил Сеня, — не рассосется. Я ж чую. Я и без видения на нервах был, все не мог понять, что не так. Давило что-то, как будто крышка закрывается… А теперь уж точно знаю.
— А что, есть признаки?
— Эй, — отмахнулся Сеня, — в нашем дурдоме интернета нет, а по ящику только канал «Дискавери» — как слоны ебутся. И то некоторые от этого зрелища впадают в такой экстаз, что хоть выключай. Ты не поверишь, какие там долбоёбы встречаются!
Я скептически посмотрел на Сеню, но ничего не сказал. Вместо этого подошел и включил приемник — телевизор мне как-то без надобности.
«Всемирная организация здравоохранения заявила, что власти Либерии принимают необходимые меры предосторожности после смерти восьмисот человек в городе Гринвилл от неизвестной болезни. Как пишет либерийское издание Daily Observer, тела умерших быстро подверглись разложению. Либерийская полиция подключилась к выяснению обстоятельств их смерти. Принимаются меры для того, чтобы изолировать заболевших..»
Женский голос вещал привычной спокойной скороговоркой, без экзальтации — видно было, что Либерию ведущая не то что на карте — в гугле-то не найдет.
— Не везет им, — констатировал Сеня. — Вечно то эбола у них, то еще какая срань… А помнишь, как мы тогда в Монровии…
— Помню, — поморщился я, — но лучше бы забыл. Хорошее место Либерией не назовут.
Новости закончились, но я покрутил ручку старого приемника «Океан» и поймал другой выпуск. Там тон ведущего был пожестче и отдавал некоторой обеспокоенностью:
«Китай заявляет категорический протест против агрессивных действий США на Корейском полуострове. Пентагон направил к Корейскому полуострову авианосец Ronald Reagan в дополнение к уже находящемуся там Carl Vinson. Возвращение авианосных соединений к берегам Кореи создаёт эскалацию напряженности в регионе…»
Я выключил приемник — весь этот цирк с конями, в который превратилась нынешняя международная политика, успел достать даже меня. Как не берегись — а радио с телевидением вещают из каждого утюга, хоть уши затыкай.
— Вроде все как обычно, — сказал я Сене. — Нормальное для нынешнего мира состояние «вот-вот пиздец, но не сегодня». Не первый год длится.
Сеня молча пожал плечами и одним глотком допил остывший кофе. Вывалить проблему на меня и отморозиться — его обычный образ действий.
Я у Сени типа опекуна — так уж сложилось. Он детдомовский, и уж не знаю, что там с ним случилось, но башка у него сдвинутая серьезно. Я отбил его в одном неприятном месте у одних очень плохих людей, когда ему едва четырнадцать было. Ну, как «отбил»? К тому моменту, как я на него наткнулся, он уже сидел весь залитый чужой кровью в окружении шести трупов с перерезанными глотками и жадно жрал что-то из ставшей вдруг ничейной миски. Проголодался ребенок. Чуть меня не отправил к ним седьмым, кстати.