— Как она?
— Вывихнуто плечо, — безжизненным голосом произнес Алекс, — сломано запястье. Они пережали ей руки ее собственными наручниками. Множество ссадин, синяков, про то, что там, — он кивнул между ног, — я не знаю. Ее прооперировали, и теперь она лежит в реанимации. Тут ее брат приходил, пацан совсем. — Алекс показал на разбитую губу. — Это, кстати, он сделал.
Бен невесело хохотнул.
— Неудивительно, ты ведь дерешься хуже школьника.
— На себя-то посмотри, — издевательски протянул тот, — позволил уложить себя с первого удара, слабак. Я теперь герой, — вздохнул Алекс. — У меня даже интервью возьмут завтра. Тебе тоже перепало, твой папаша взялся защищать тех трех копов.
— Да твою ж мать, — Бен закатил глаза. — Ну какого хуя, его только не хватало!
— Ага, знатно подлил масла в огонь. За твоей жопой журналисты охотятся, зато Департамент тебе охрану выделил, ребята возле двери троих из желтых газет спровадили только за последний час. Докторша сказала, что тебя сегодня отпустят. У тебя есть, куда поехать?
Наверное, все-таки для него было слишком много плохих новостей за раз, потому что голова начала раскалываться, как хрустящая корочка. С зубодробительными прострелами в висок.
— К матери, я чую, тоже не вариант. Ладно, в отеле тоже ничего будет.
— Тебе нельзя одному, после сотрясения надо будить каждые три часа. У меня так было, когда я на скейте шибанулся с моста. Рвало ночью, как будто я намешал с три ведра алкашни.
— Я смотрю, у тебя богатый опыт в распитии алкогольных напитков, — заметил Бен, шипя от боли.
— Очнись, Шерман, я же О’Доннел, — он пожал плечами. — Это как спрашивать, пробовал ли американец бургер, и зачем русскому медведь.
— Зачем?
— Затем, что хоть кто-то катается на велосипеде по их дебильным дорогам.
Бен долго смотрел на Алекса, пока не произнес:
— И это я псих.
~~~
— О, — вырвалось у Бена, когда он обернулся на звук открывшейся двери. Он стянул с себя больничную одежду и стоял голый, как раз собираясь переодеться.
— Успокойся. У тебя нет ничего, чего бы я еще не видел, — в палату зашел Купер в своем черном пальто, видимо, приехавший из участка сразу после смены, и скинул спортивную сумку на кровать. — Это тебе.
— Что там?
Джон закатил глаза.
— Костюм пасхального зайца.
Бен непонимающе моргнул, прикрываясь между ног больничной рубашкой — он даже в душ с Купером одновременно не ходил.
— Одежда твоя, баклан. Из шкафчика забрал. Ты же не собирался ехать в окровавленной форме? — тот перевел взгляд на кучу черной одежды на стуле и вздохнул. — А нет, вижу. Собирался.
— Я же не знал, что под сопровождением имелся в виду ты.
— Господи. Вообще-то в 21 веке придумали такую полезную вещь, называется «телефон», — Джон присел в кресло, где до этого валялся Алекс.
— А вдруг ты был занят?
Бен открыл сумку и достал джинсы, толстовку и куртку. Ну да, какие трусы? Запасного нижнего белья он с собой не брал.
— Как снимать кеды с высоковольтной линии, так я не занят. А как забрать твою задницу из больницы, так куча дел, — Джон потер ладони о бедра. — Одевайся, дятел. Дьюи уже ждет нас в машине.
Бен быстро натянул джинсы, чувствуя взгляд Купера хуже прожектора.
— Дьюи? А он что здесь делает? О-ох, — скакать со штанинами была плохая идея, и у Бена резко закружилась голова и замелькали черные пятна перед глазами. Чуть не упав, он вдруг почувствовал теплую большую руку на груди, которая помогла ему выпрямиться. Поджав губы в одну тонкую линию, Купер смотрел на него сверху вниз с мрачным выражением лица.
— Лучше спроси, кого тут нет сегодня. Шишки из Департамента отчитались перед прессой и фьюить на своих лимузинах к едрене фене. Хоть операцию с госбюджета оплатят, — произнес Джон, его шершавая ладонь все еще лежала у Бена на груди.
Он, кажется, перестал дышать, смотря куда угодно, но только не Куперу в глаза. Джон, видимо, что-то уловил и сделал шаг назад.
— Я буду за дверью.
Бен натянул кофту и, прежде чем выйти, взглянул в зеркало. В ответ на него уставилась жертва боксерского ринга с фиолетовым заплывшим глазом и полоской пластыря через весь лоб. Ну, по крайней мере, теперь к вопросу «а не ебнулся ли он головой, чтобы так реагировать на Джона Купера» можно было честно ответить «о да, и было чертовски больно».
— Мальчик мой, иди-ка к папочке, — Бен не успел сесть на переднее сидение, как со спины его заграбастал Дьюи в крепкое объятие своими длинными, жилистыми руками. — Спасибо тебе, парень. Слышишь? Спасибо. — Он уткнулся лбом ему в щеку, в нос ударил запах кофе и ментоловой жвачки. — И О’Доннелу передай. Если бы у меня был сын, я бы хотел, чтобы это был ты. Понял? — Дьюи смачно поцеловал его в щеку. — Я люблю тебя, чел.
— Изменяешь мне, старик? — улыбнулся уголком губ Купер, садясь за руль и заводя Додж.
— Ни за что, дорогая.
Бен вырвался из объятий и обернулся, стерев влажный след со щеки.
— Ты что тут забыл?
На заднем сидении Дьюи закинул руки за кожаные подголовники и вздохнул.
— Да что-что, ждал, пока кончится операция. Ты врачей не знаешь? Ничего не обещаем, бла-бла-бла. Состояние тяжелое, бла-бла. Первые сутки самые непредсказуемые. Бла. Суки, кишечник ей своими членами порвали. Кастрировал бы, нахуй, прямо в зале суда, а не отпускал пол залог.
Улыбка слетела с лица Бена, и он тихо переспросил:
— В смысле, отпускал?
Он заметил, как Купер и Дьюи переглянулись в зеркало заднего вида. Так вот почему ему показалось, что Джон что-то от него скрывает.
— Давай тебе Джон объяснит, а? Мне тут выходить буквально через два квартала, а семейных разборок мне и дома хватает от души.
Бен чувствовал себя преданным. Не ими, а всей жизнью в целом. Как будто он был тем несчастным из легенд, который тащил огромный валун на верхушку горы, а валун раздавил его на обратном пути по склону.
Да, в мире не было чистого добра и зла, но отпускать насильников, которые чуть не убили полицейскую? Которые сломали ей жизнь? Даже если она выживет, ей потребуются годы, чтобы вернуться к нормальной жизни. Или всю оставшуюся жизнь она будет делать вид, что все в порядке. Будет бояться заводить детей. Хранить пистолет под кроватью. Пить таблетки, чтобы хоть немного поспать. Ходить к психотерапевтам, мучиться от паранойи, стоит какому-то типу зайти сзади. И ей будет стыдно до конца своих дней за то, в чем она даже не виновата.
— Бен, — голос Джона вырвал его из вихря отчаянных мыслей. Он уставился на Купера единственным открытым глазом. — Поговорим, когда приедем.
Сжав изо всех сил кулаки и с трудом удерживая их на коленях, Бен отвернулся к окну, не мигая уставившись на ночные фонари. Глотать получалось с трудом, в горле застрял непробиваемый ком.
— Так, тут мой выход, Джон, выпусти меня. Парень, — прежде чем выйти, Дьюи крепко сжал плечо Бена. — Не бесись. Мы на твоей стороне.
Бен судорожно кивнул и проводил взглядом Дудека, который ушел в свой приветливый, горящий теплым светом дом. В окне его жена накрывала стол к ужину. Бен вжался в пассажирское кресло и закрыл глаза. Глупо ненавидеть людей только потому, что они хотели забыть произошедшее.
Если никто не слышал, что дерево упало — падало ли оно? Имя Сандры прозвучит еще несколько раз по телевизору, а затем его забудут. Уже забыли, стоило ее коллегам разъехаться по домам.
Пятое шоссе, полный газ, тихий шум мотора в напряженной тишине. Дороги были пустые, и вскоре Купер припарковал Челенджер на подъездной дорожке у своего дома. Бен моргнул. Какого рожна они тут делали?
— Я попросил отвезти меня в отель, — напомнил он, не отстегиваясь и чувствуя, что терпение было на исходе.
— Чтобы я потом ловил тебя возле дома Райта? Нет, спасибо. Сегодня останешься здесь, — ответил Джон, даже на него не взглянув.