– «Да…»
– «Почему ты здесь – так далеко?» – спросил человек.
– «Ищу пути, ищу места!» – удивился тупости собеседника Рыжий.
– «Зачем?»
– «Моим скоро станет тесно».
– Да, это так, – сказал Семен вслух и мысленно. – Молодежь подрастает. А здесь вроде бы хорошие пастбища?
– «Хорошие», – подтвердил мамонт.
– Только уж больно далеко от нас.
– «Это неважно», – отреагировал зверь.
– Почему?
– «Мои не придут сюда. Здесь опасно».
Смутный «мыслеобраз» стал четким и объемным – мамонтиха, ревущая возле трупов детенышей. Семену показалось, что он даже запахи чует – крови, навоза, боли и горя. Он потряс головой, выбираясь из этого наваждения.
– Кто их? Объясни, покажи! Ты видел их?
– «Не видел. Но знаю. Быки и двуногие».
– Ты уверен? – вскинулся Семен. – Впрочем, какой смысл тебя спрашивать…
Радовало лишь одно: обозначение людей у мамонта стало теперь иным – более конкретным. Он как бы имел в виду не всех двуногих вообще, а каких-то особых, чем-то отличающихся от остальных. А еще Семен подумал, что по странной причуде судьбы он встречается с Рыжим, только когда приходит беда: «Неужели опять?! Но мамонт спокоен – он просто занимается своим делом, но еще не добился успеха. Район оказался опасен – что ж, он пойдет в другое место. Жизнь научила его, что живые существа, которых он всегда считал падальщиками, могут причинять ущерб здоровым и сильным сородичам».
– Я пока еще не знаю, кто обитает здесь, – сказал Семен. – Но мы сделаем это место безопасным для твоих.
– «Это бессмысленно, это не интересно».
Уяснить, переварить ответ животного было трудно – он оказался перенасыщен смыслами. Семену показалось, что часть их он понял: «Мамонты, как и люди, территориальные животные. У них есть инстинктивное представление о „своей" земле, которую надо защищать от конкурентов, будь то сородичи или представители иного вида. Претендовать на чужую территорию можно лишь в случае крайней необходимости. В мире животных захватчик, агрессор обычно проигрывает схватку, даже если он физически сильнее – мешает, наверное, сознание своей неправоты. Рыжий уходит – этот район для него чужой. Он и меня не считает вправе его осваивать, поскольку знает, что это и не моя земля. Как бы так составить ответ, чтобы он понял?»
– Позапрошлым летом мы сделали безопасным для твоих большое хорошее место. Ты просто забрел не туда, – сказал Семен и попытался представить географию глазами животного. – Однако здесь пастбища еще лучше. Кому ты уступаешь их?
– «Быкам…» – Семен «принял» не очень внятное изображение стада, движущегося плотной массой.
– С каких пор?! – изумился человек. – Эта степь принадлежит мамонтам!
– «Мир изменился…» – шумно выдохнул бывший вожак.
– Но не настолько же! Это или любое другое место – твое!
– «Так было, – качнул головой мамонт. – Теперь иначе».
– Ладно, – усмехнулся Семен, – тогда я поставлю вопрос по-другому. Здесь ведь живут какие-то мамонты, да? Их, наверное, мало, но и они нуждаются в защите, нуждаются в заботе. Тебе они неинтересны?
– «Я старый».
Это не было признанием в слабости. Рыжий просто констатировал факт – начинать все сначала он не имеет права, потому что может подвести тех, кто ему доверится.
– А я, значит, молодой, – покачал головой Семен. – Почему ты не увел, почему не взял с собой мамонтиху, которая осталась без детенышей?
– «Это бесполезно. Она умирает».
– Значит, ей нужно помочь – избавить от мучений!
– «Нужно. Но я не могу».
– А я могу! Ты же знаешь! Покажи, объясни, где она!
– «Там…»
– Да-а, – сказал Семен, получив набор «мыслеобразов». – Все ясно, но ничего не понятно – я же не мамонт! Придется идти по твоим следам.
Он представил вереницу собачьих упряжек и людей, идущих по снегу пешком – медленно, день за днем. А потом воспроизвел облик раненой мамонтихи и перекинул все это Рыжему. Реакции не было довольно долго – мамонт как бы закрыл свое сознание для общения и просто стоял, опустив голову. Потом переступил ногами и посмотрел на Семена:
– «Я вернусь к ней. Можешь двигаться со мной».
– Да, мы так и сделаем, – кивнул человек и грустно усмехнулся: «Совсем ручной стал…»
Рыжий пошел, и караван тронулся за ним следом, благо снег был плотным и прилично держал собак и нарты. Через пару часов Семен начал всерьез сомневаться в правильности своего решения: мамонт двигался без остановок со скоростью километров 8-10 в час. По-видимому, это означало, что путь предстоит совсем не близкий, но себя он щадить не намерен. «Собаки-то выдержат, а как потом мамонт будет компенсировать энергозатраты? Он и так не выглядит хорошо откормленным».
Это случилось ближе к вечеру. Они довольно долго двигались по днищу долины небольшой речки, и Семен думал, что Рыжий хочет выйти на водораздел в верховьях. Вдруг мамонт ни с того ни с сего остановился. Минут пять он к чему-то принюхивался или прислушивался, а потом начал подниматься на склон – наискосок почти в обратном направлении. Это было совершенно непонятно, поскольку они миновали множество мест, где подъем был более удобным, да и зачем, спрашивается, возвращаться? Семен не допускал, что мамонт может заблудиться, а потому дал команду повторить его маневр.
Подъем был не крутым, но длинным. Людям пришлось идти пешком, облегчая работу собак. Они отстали от ведущего – Рыжий скрылся за перегибом склона.
Водораздел был широким и плоским. Ветер выдул часть снега, и трава оказалась на поверхности. Семен с облегчением подумал, что мамонт просто захотел подкормиться. Это было совсем не так – Рыжий неподвижно стоял вдали. Там, вероятно, начинался спуск в соседнюю долину. Семен решил, что он просто ждет своих спутников, и вновь ошибся. Упряжки одна за другой подъезжали к перегибу склона и останавливались – люди смотрели на то, что происходит внизу.
Эта долина была более широкой и ассиметричной – дальний борт совсем низкий и заросший молодым лесом. Внизу, в нескольких сотнях метров от зрителей, общипывали кусты мамонты – две самки и два детеныша разного возраста. Услышав или учуяв людей и собак, они некоторое время тревожно смотрели вверх по склону, а потом вернулись к своему занятию.
Слева – со стороны Большой реки – к мамонтам плотной массой приближалось стадо. Сначала Семен подумал, что это большерогие бизоны, а потом узнал туров, и внутри у него что-то противно заныло – добрались-таки! Оставалась последняя надежда – может быть, они сами по себе? Почему бы им тут не жить, если условия подходят?
– Ты, случайно, людей там не видишь? – спросил он Хью.
– Люди – нет, – усмехнулся неандерталец. – Нирут-кун – да.
– Может, для тебя они и «куны», в том смысле что новые, – вздохнул Семен, – а я уже с ними встречался. Неужели они на мамонтов «наедут»?!
– Туда ходить можно и туда можно, – показал рукой неандерталец. – Они сюда ходить. Зачем – Хью знать нет.
Между тем расстояние сократилось, и Семен рассмотрел еще одну странность: при обычном походном построении стада наиболее крупные самцы находятся впереди, построившись этаким выпуклым полумесяцем. Сейчас же фронт больше был похож на вогнутый полумесяц – рогачи располагались на флангах и образовывали как бы второй эшелон в центре. Семен попытался прикинуть количество животных – получилось что-то около сотни. Стало уже видно, что первые движутся не сомкнутым строем, а на приличном расстоянии друг от друга, но чем дальше в глубину, тем плотнее.
Приближение посторонних мамонтихам не понравилось. Одна из них повернулась в сторону стада и, подняв хобот, издала угрожающий звук. Передовая линия еще больше изогнулась – быки как бы собирались обтечь группу мамонтов. Они были уже совсем близко, когда…
Когда Семен буквально кожей почувствовал, как от стоящего невдалеке Рыжего начали исходить стремительно нарастающие волны злобы. Это продолжалось всего несколько секунд – мамонт как бы распалял сам себя, стремительно пополнялся яростью и, когда оказался полон, выплеснул избыток таким ревом, что от него заложило уши.
И ринулся вниз.
«Ведь ноги переломает, дурак старый!» – мелькнула единственная мысль, пока Семен выдергивал остол из снега. А потом он плюхнулся на нарту и заорал на собак – упряжка понеслась за мамонтом следом. Зачем и для чего, он подумать не успел – скорее всего, его просто захватил порыв Рыжего.