С десяти до часу мы оставались за моим столом — я как раз боролся с какой-то нестандартной таблицей, когда зазвонил телефон.
— Генри? Это Питер. Загляните-ка в мое логово.
Мой стол находился в двух шагах от его кабинета, но ему, казалось, доставляло удовольствие вынуждать меня бегать к нему.
Он даже не оторвал взгляда от монитора своего компьютера.
— Как там новенькая — осваивается?
— Да вроде в порядке. Вполне компетентная.
— Хорошо. Отлично. Мне только что позвонил Фил Статам. Он должен сегодня провести с ней инструктаж. По технике безопасности. Что, если в два часа в конференц-зале?
— Я ей скажу.
— Я хочу, чтобы и вы тоже присутствовали.
Я откашлялся.
— Но я уже сдал экзамен по технике безопасности, Питер.
— Да, конечно. Но после той маленькой ошибочки в прошлом месяце…
Румянец бросился мне в лицо.
— Вы понимаете, о чем я говорю?
— Конечно.
— Вот и ладушки. Вы там, ребятки, радуйтесь жизни, договорились? — И он помахал рукой в дешевых перстнях, давая понять, что аудиенция окончена.
Обедать я предпочитаю в одиночестве. Люблю найти скамейку, развернуть сэндвичи и смотреть на поток Темзы. Я могу хоть целый час провести, глазея на реку, которая вгрызается, вцепляется в берега, могу смотреть на мусорную рекламу, плавающую на поверхности, — пластиковые бутылки и пакеты из-под чипсов, использованные презервативы, намокшую бумагу и всякие прочие отходы большого города, покачивающиеся на черной воде, чтобы потом быть выброшенными на берег или пойти на дно. Я нередко опаздывал, заглядевшись на эту жидкую историю, размышляя над тем, кто был до меня и кто придет после, кто наблюдал до меня за этим отрезком реки, за этими притоками и оттоками в их бесконечном таинственном цикле. Но в тот конкретный вторник со мной была Барбара. Она не взяла с собой обеда, а потому нам пришлось зайти в сэндвичную, где она профукала часовую оплату на бутерброд с сыром.
На берегу реки кипела лондонская жизнь. Мы прошли мимо стада белых воротничков и группок туристов — первая вышагивала с нескрываемым нетерпением, последняя шествовала неторопливо, исполненная любопытства и преувеличенного восторга. Мы прошли мимо бездомного, клянчившего гроши, мимо шумной стайки школьников на экскурсии и бритоголовой молодой женщины, которая выпрашивала у нас денег на благотворительность. Какой-то сумасшедший стремительно прошмыгнул мимо спортивной ходьбой, комично наклонив голову, потом нам попались слепая женщина с собакой и толстяк в шапочке с помпоном, который продавал свежие номера «Ивнинг стандард», громко выкрикивая заголовки. Кажется, там было что-то о королеве, но у меня не возникло ни малейшего желания купить газету. Королевская семья меня никогда особо не интересовала.
Барбара выбрала скамейку неподалеку от «Глаза», и после нескольких безуспешных попыток завязать разговор мы погрузились в молчание, глядя на величественное вращение колеса.
Она вгрызалась в свой громадный сэндвич с сыром, а я не мог не заметить, что она все время искоса бросает на меня взгляды — робкие, пытливые взгляды украдкой.
Наконец она решилась.
— Я вас знаю?
Вот оно, значит, в чем дело. Я доедал последний из сэндвичей с «пти-филу».[8]
— Не уверен. А вы?
Я не стал ей помогать — пусть сама выдумывает объяснения.
— Может, мы вместе учились?
Нет, вместе мы не учились.
— А моего отца вы не знаете?
Откуда я могу знать твоего отца?
— Вы не ухаживали за моей подружкой Шарин?
Вообще-то я еще ни за кем не ухаживал, но ей об этом я говорить не собирался.
Она прикусила нижнюю губу.
— Даже не знаю, что еще.
Я вздохнул.
— Я тут ни при чем. Это дед виноват.
— А вы знаете, — сказала она, — я так и подумала, что это вы.
Такое случается со мной время от времени. Обычно я чувствую, если кто-то меня вот-вот узнает. Как правило, они принадлежат к тому типу людей, которые в детстве много смотрели телевизор, потому что их непомерно занятые родители каждый день до ужина усаживали их перед экраном. Иногда я спрашиваю себя, не выросло ли целое поколение, которое, как собаки Павлова, при виде меня ощущает запах рыбных палочек и жареной картошки.
— Ну и как оно было? — спросила Барбара.
— О, здорово, — сказал я. — По большей части. В общем и целом.
— Боже мой, вот у вас, наверное, жизнь была! Вы хоть в школу-то ходили?
— Конечно. Съемки в основном были по выходным.