— Всегда любил женщин с характером. Чтобы задницей вертели при ходьбе, и попка чтоб литая была. Ты ведь и сам такой, верно, шеф? Ты любишь девочек, которые знают, чего хотят и как это получить. Твоя бабенка из таких. Жаль, что тебя она больше не хочет.
Принц снова захныкал, жалобный, беспомощный плач напоминал визг щенка, который заметил нож в руках ветеринара, но слишком поздно сообразил, чем это для него обернется.
— Может, музычку, шеф? Что-нибудь эдакое, чтоб встряхнуться? Для поднятия настроения?
Левая рука Стритера оставила баранку, потянулась к бардачку, ловко откинула крышку, и оттуда вывалилась целая гора старых кассет. Артур застонал, и Стритер отметил (с чувством сродни удовлетворению), что его подопечный практически заговаривается. Он вывалил груду кассет на колени Артуру.
Принц тупо уставился на них и увидел, что все кассеты одинаковые — на всех одно и то же короткое слово.
— Что это… — начал было он, вприщур разглядывая надпись, словно не был вполне уверен в реальности. — Что это… «Стояк»?
Стритер ухмыльнулся.
— Это моя старая группа, шеф.
— Группа? Вы что — музыкант?
— На бас-гитаре играл. А где еще, ты думаешь, я мог познакомиться с Питом? — Стритер вытащил кассету и вставил ее в плеер. — Опаньки. Ну, давай узнаем, что ты об этом думаешь?
Принц снова застонал, мистер Стритер нажал кнопку воспроизведения, и салон машины наполнился оглушительным треском помех. Потом последовало несколько секунд тишины, а за ними — совсем не то, что предполагал услышать Артур, не какофония современной музыки, а отрывистый сдавленный голос — мастер-класс оксфордского произношения.
«Доброе утро, Артур».
При звуках этого голоса принц заерзал на своем месте, отер рот и почувствовал что-то вроде слабого прояснения мозгов.
— Мама? — сказал он.
Пленка продолжала крутиться.
«В последнее время я много думала о первой охоте, на которую тебя взял отец. Ты был тогда совсем мал. Лет шести или семи».
Глаза принца увлажнились при этих словах, потому что он знал, что последует дальше, знал, что ему предстоит.
«Казалось, ты жаждал приключений. Помнится, я даже гордилась тобой, я ощутила ту самую пресловутую материнскую нежность, которую испытывают все женщины к своим сыновьям. Но потом ты, как это всегда с тобой случалось, не оправдал наших ожиданий, ты вернулся домой рано и в слезах. Ты отправился на охоту вместе со всеми, но когда пришло время вспороть добыче брюхо, а тебе, как самому юному охотнику, предоставлялась честь окропить лоб ее кровью, ты расплакался. Ты вопил, как грудной младенец. Ты отказался быть окропленным кровью тогда и с тех пор многократно отвергал эту честь. А эта ужасная женщина, на которой ты женился, ничего не сделала, чтобы подбодрить тебя. Ты оказался таким бесхребетным, Артур, что я не видела иного выбора, как только предоставить тебя заботам мистера Стритера. Я надеюсь только на то, что ему удалось расшевелить в тебе хоть какое-то подобие мужественности».
Мистер Стритер подмигнул.
«Меня печалит, что ты — единственный наследник Дома Виндзоров. Подозреваю, что, когда ты услышишь это, Левиафан наконец будет уже в пути. Очень надеюсь, что ты вовремя будешь окроплен кровью. Молюсь о том, чтобы тебе хватило мужества приветствовать нашего спасителя и сделать то, что нужно сделать. Надеюсь, что в конце концов я смогу гордиться тобой».
Кассета закончилась, и Артур с несчастным видом поник на сиденье.
— Мне никогда не нравился вид крови, — сказал он наконец. — Что в этом такого ужасного?
Стритер рассмеялся.
— Плохо твое дело, шеф. Совсем скоро кровищи тут будет немало.
— Что вы хотите этим сказать?
— Я хочу сказать, что Левиафан готовит кое-какие перемены. Кое-какие улучшения для города. Я хочу сказать, что ты должен быть готов прийти на помощь.
Машина сбросила скорость; они уже почти вернулись домой — на знакомую аллею Мэлла, и «нова» важно, не спеша, проехала по широкому каменному каналу. Наконец светловолосый остановился перед Кларенс-хаусом.
— Выходи, шеф. Я поеду дальше. Нужно еще доделать кой-какую херню.
Артур нащупал ручку двери и, как наутро после ночевки у случайной женщины, неуверенно вышел из машины, сделал несколько нетвердых шагов, ошеломленный и униженный.
— Эй! — Стритер опустил окно и высунул свою ухмыляющуюся физиономию, как развязный таксист в ожидании чаевых. — У меня кое-что есть для тебя.
— Что?
— Здесь тебе немножко на похмелку. — Он сунул в руку принца шприц в защитной пленке. — Да, и еще кое-что. На всякий случай.
Он впихнул еще кое-что в руки принца, и Артур, когда уже было поздно отказаться, увидел, как в лучах рассвета блеснул пистолетный ствол, и, позеленев от отвращения, почувствовал приступ тошноты.