Ленка подошла и простроилась рядом.
– Как ты думаешь, Юрка, они это серьёзно?
– А ты? Ты сама-то, что думаешь?
Она глубоко вздохнула и пожала плечами. Потом вскинула голову:
– А ведь, мы так и не смогли подключиться к мозгу корабля.
– Так ведь, пришли к выводу, что вся аппаратура сгорела во время "переходов". Да и что можно считать мозгом? И, ты же знаешь, на то время все просто опасались нажать что-нибудь не то и обнаружить себя.
Гад, всё-таки, профессор. Испортил, можно сказать, отпуск. Я-то думал, оттянусь, съезжу в Нью-Саутгемптон. Может быть, сгоняю в тутошнюю Москву. Вместо этого, он задурил голову заумными теориями. Да и Ленка хороша. Ведь, по моему глубокому разумению, всё равно, ничегошеньки мы сделать не сможем. Молоды мы ещё, чтобы тягаться с пришельцами, откуда бы они ни прилетели.
Ни до чего так и не додумавшись, поплёлся наверх и завалился спать. Мамми Роза приготовила лучшие перины. Хрустящие простыни приятно холодили тело, а подушки обещали спокойные и радостные сны. Засыпая, почувствовал, что вернулся в детство. Точно так же, проводя летние каникулы у бабушки в деревне, я любил засыпать на большой кровати с металлическими шариками и мягкой периной. Завтра, завтра я проснусь и забуду обо всех бредовых теориях чёртовых умников. Это ж надо до такого додуматься, и это на трезвую голову! Хотя, Проф, в силу возраста и привычек не был поклонником спиртного. Как оказалось, своей дури в голове хватает. Выше крыши, можно сказать…
Проснулся часов в десять утра. Внизу слышались голоса, в окно светило солнце и настроение, в общем-то, нормальное. Я умылся и поводил бритвенным станком по лицу. Линув на ладонь одеколона, растер подбородок и спустился вниз.
Мамми Роза и Ленка пили кофе.
– Доброе утро!
– Привет, привет!
Говорил я по-русски, но Мамми, за два года жизни с Профом, успела выучить десяток фраз. Мне налили кофе и поставили перед носом тарелку с чем-то вкусно пахнущим. Я принялся уплетать, одновременно пытаясь задать вопрос:
– Уг-м-чгум-хрум?
– Прожуй сначала, а потом скажи.
Я последовал Ленкиному совету и повторил попытку:
– А где умники?
– На рыбалке.
Ясно. И, если Семён Викторович был ярым любителем проводить время с удочкой, постоянно повторяя при этом избитую фразу про Бога, который не засчитывает время проведённое на рыбалке, то на Лёньку это было мало похоже.
По быстрому дожевав, и одним глотком допив кофе, я поблагодарил хозяйку.
– Пойду, пожалуй, испорчу им кайф. Лен, составишь компанию?
Но девушка покачала головой.
Выйдя на улицу и, обогнув мотель, в котором, кроме нас не было ни одного постояльца, направился к реке. У Профа, ещё со времени первого нашего посещения, "стёртого" по вине обстоятельств, было излюбленное место в излучине. На берегу стояло несколько плакучих ив, и он устроил шалаш. Прямо таки, Ленин, обдумывающий революцию.
Неслышно ступая, я спускался к воде. Вон, сидят, голубчики. Кинув взор на воду, такую прозрачную, что виден каждый камешек, каждая песчинка на дне, я разглядел быструю тень. Проф, ведомый инстинктом, лёгким движением забросил муху прямо к носу форели. Ивы отбрасывали на реку едва шевелящиеся тени, а в небе ни одного облачка, и оно отражается в волнах глубокой синевой.
Инстинкт не подвёл и рыбу, и вот уже муха пропала у неё во рту и форель оказалась на крючке.
– Двенадцатая! - Гордо сказал Семён Викторович Лёньке, а тот только развёл руками, не споря с мастером.
Хотя, в проволочной корзине, что висела в воде, привязанная к колышку, вбитому у его ног, тоже плескалось штук семь разных рыбёшек.
Тут они заметили меня и замахали, приглашая в компанию.
– Ну, как улов?
Традиции нужно соблюдать, и мы минут пять поговорили на тему "клюёт - не клюёт". Мужики снова забросили удочки. А я улёгся в траву и, закусив ароматный стебелек, уставился в голубое небо. По нему неторопливо плыли по своим делам перистые облака. Лёгкие и пушистые, они были окрашены солнечными бликами во все оттенки жёлто-розового и радовали глаз.
Лёнька, видимо продолжая начатый ранее разговор, спросил у Профа:
– И что, Семён Викторович, никто даже не подозревает о богатстве, валяющемся под ногами?
– Увы, мой друг, их технологии ещё несовершенны. Да и, при существующем положении вещей и общей тенденции развития науки, вряд ли в ближайшие сто лет кто-то обратит на это внимание.
– А как же теория невмешательства, и их право распоряжаться собственными природными ресурсами?
– Ну, про невмешательство, ты лучше этим расскажи, у которых зеленоватая шкура. А насчёт ресурсов, так ведь я предлагаю взять лишь то, что выброшено за ненадобностью. Никто не собирается строить шахты и разрабатывать недра.
Краем уха слушая разговор, и ещё толком не зная о чём это они, я почувствовал, как настроение стало стремительно подниматься. Догадаться не трудно. Проф, верный себе, уже что-то там изобрёл. И вербует сторонников.
– О чём вы, люди? - Не поднимая головы, поинтересовался я.
– Дело в том, Юрий, что здешние руды очень богаты, относительно, конечно, ниобием. Этот металл принадлежит к группе редкоземельных и чрезвычайно дорог. У нас дома, конечно. Здесь же - увы. Про современные технологии никто не слышал и отработанную породу, которая может принести пусть не баснословную, но вполне ощутимую прибыль, используют для строительства дорог. Зарывают талант в землю, можно сказать.
– Просветите хотя бы, для чего он нужен-то?
– В нашем мире ниобий используется для производства лазеров.
Вот так вот. Сокровища лежали под ногами, а беспечные аборигены даже не подозревали об этом.
Я уже мысленно сравнивал положение "Белого человека", со скромным достоинством несущего своё бремя, с жалкой участью мелкой букашки, которой на миг ощутил себя вчера. Да, не в пример приятнее чувствовать себя эдаким "Бваной Юрием" ведущим "честную торговлю" с туземцами. Приподнявшись на локте, я спросил:
– И что, Проф, во сколько это встанет?
– Я думаю, где-то в полмиллиона российских червонцев.
Я присвистнул.
– А в тутошних долларах?
– Ну, это миллиона два будет.
Тоже не хило, хотя, какая к чёрту, разница. Ни золотых червонцев, ни экзотических долларов Сибирских Соединённых Штатов у меня всё равно не водилось. Но, ради приличия я всё же полюбопытствовал:
– Зачем так много, Семён Викторович? Вы ж сами сказали, что по здешним меркам, это просто земля.
Но Проф был закалён десятилетиями преподавательской деятельности, и с терпением, выработанным общением с сотнями и тысячами тупых "почемучек" стал объяснять:
– Сам по себе шлак, действительно стоит копейки. Но вот для того, чтобы извлечь на свет божий ниобий, я имею в виду в промышленных количествах, требуется организация производства. Обогатительные фабрики, дороги для подвозки породы. Охрана, взятки местным, хоть и не очень жадным, но всё же существующим чиновникам. Так что…
Мне вдруг стало скучно. Я закрыл глаза и принял равнодушный вид. Но прямо таки физически ощущал взгляды обоих. Ну-ка, проверим. Слегка разлепив одно веко, я сквозь ресницы взглянул на умников. Так и есть, те во всю пялились на меня.
Ну, Проф то ладно, у него было время повариться в собственном соку и съехать с катушек. Но Лёньке то это нафига? Те же переглянулись и, отвернувшись к воде, дружно забросили удочки. Концессионеры, блин.