Затем была дорога. До Найвена и Лота было еще далече, нам попадались деревеньки. Кольдиган не брезговал и ими – с телеги давались коротенькие спектакли, верней, не сильно слаженно и не совсем в тему декламировали какие-то куски, пели куплеты. Затем племянник Кольдигана, парнишка лет десяти обходил зрителей с сумой. Туда сыпалась медная мелочь, именуемая в народе «блошками», пуговицы, если давали куриное яйцо брали и его. Если не давали вовсе ничего, просили хотя бы поаплодировать. Было видно, что Ади спешит, но спешит ненавязчиво, стараясь не нервировать и не привлекать наше внимание. В каждой деревне он норовил купить лошадь, но ему либо не предлагали ничего, либо по диким ценам кляч, более подходящих для ножа мясника. Вообще же в театре нам было уютно. Здесь так часто примеряли чужие маски, что, вероятно, забыли о своих настоящих. Вероятно, шутка про воздушный цирк была воспринята всерьез и разнеслась по лагерю, потому что нас воспринимали как своих: не прекращали разговор, когда мы подходили, делились нехитрой едой. Наше оружие их вовсе не смущало – вероятно, они его считали реквизитом, необходимым для выступления. Как-то симпатичная артисточка попросила Эршаля затянуть ей корсет. Конечно же, тролль не рассчитал силу и оборвал завязки. Вместо того, чтоб разозлиться, девушка захихикала и скрылась в фургоне. Тролль вернулся к нам покрасневший, будто нашкодивший школяр. Затем Ади долго втолковывал тому, отчего ему доверили столь интимную часть туалета.
– Не хочу расстраивать тебя, старина, но она не видела в тебе существо противоположного пола… Она думала, что ты артист, а настоящий артист нейтрален, он не имеет пола… Ну или имеет оба, поскольку случается играть и мужчин и женщин.
– Да ну? – не мог поверить Тролль.
– Ну да! Точно тебе говорю! На привалах репетировали, разучивали монологи. Как-то случилось, что Морицу понадобились люди, чтоб бросать ему реплики, пока он будет читать свои слова. Этот кусок пьесы исполнялся тремя актерами: протагонистом, антагонистом и барышней первого. Главная роль, конечно же, лежала на Морице, я взял слова оппонента, а то что осталось, отдали Ади.
– Мерзавцы, – ответствовал он, – подсунули мне женскую роль… Начинал Мориц:
– Вода в песок дробит гранит Ветра деревья вырывают Но сердце верность сохранит… Моя реплика состояла из одной строки:
– Ну все… банальностей хватает!!! Теперь читал Ади:
– Связь меж влюбленными незрима Их боль приятна и легка Их миссия незаменима
– Я знаю – только сталь крепка, – отвечал я. Ади присел на землю – его реплики закончились. Он зевнул, не слишком аккуратно прикрывая рот ладонью. Стихотворный спор, вероятно задуманный как активное действо, был написан в ритме почти строгом. Ритмичность убаюкивала: три строчки главного героя, затем одна строка антагониста. Она должна была нивелировать речь протагониста. Когда Мориц говорил:
– Но сталь не греет в холода Ей не понять любви азарта И сердце не подвластно рже… Я отвечал:
– Для сердца хватит и инфаркта! Даже для финала не было придумано ничего интересного:
– Вопрос поставлю остро я Ваш взгляд несовместим с любовью Ты потерпи любовь моя…
– Сейчас останешься вдовою… – отвечал я в сторону Ади. На этом слова закончились. Я шутливо откланялся Ади, как единственному зрителю. Он сделал вид, что хлопает. Но Мориц решил доиграть до конца.он вытащил из-за пояса рапиру и бросил мне:
– Защищайтесь! Из третий позиции он сделал выпад. Я едва успел отскочить, затем выхватил саблю, отбил острие рапиры в сторону, сделал финт правой. Тут же перехватил саблю в левую и ударил сам. Лезвие остановилось возле его шеи.
– Бой, я так разумею, окончен?… Юноша судорожно сглотнул и кивнул. Я заправил саблю в ножны.
– Вы неправильно дрались…
– Да ну! Это вы в театре деретесь как ни попадя! Где это видно, чтоб дрались на вторых третях лезвия? Кто же так близко врага подпускает? У вас даже оружие… Я вынул из его рук рапиру. На острие был надет набалдашник, чтоб не пораниться. Я оттянул острие на себя и резко отпустил:
– Вот на что оно годиться… Щелбаны отпускать…
– Искусство не должно убивать. Оно должно врачевать души…
– Повтори это, когда тебя припрут к стенке. Мориц молча собрал бумаги со словами и ушел за фургоны.
– Зря ты с ним так…. – бросил Ади, кусая травинку. Я кивнул:
– Зря… Не сдержался. Думаешь, стоит извиниться? Ади отрицательно покачал головой. Я считал так же.
– Сколько раз я видел, когда замахиваются, а на кого не знают. Пусть и шутя, так многие таких шуток не понимают…
– Вот и ты не понял…
– Да какая разница! Ну не знаю я театрального фехтования! Меня не учили драться напоказ, меня учили убивать! Я ругался, но ругал не Морица, я пытался оправдать себ я в своих глазах.. Тяжелая, я вам скажу, задача…
Драка
Полевой шлях подошел к речке. Через нее был переброшен мосток. Можно было догадаться, что такой – совсем не мечта Эршаля. Деревянный, узкий на столько, что разъехались бы конный и телега, но никак не две телеги. Но дело было не в том. На том берегу нас ждало полторы дюжины людей. Собственно, сказать, что они ожидали именно нас нельзя. Они просто кого-то поджидали, а подвернулись мы. Их намерения и род занятий не оставлял пространства для воображения – одетые кое-как, но с оружием, они высказывали своим поведеньем неподдельный интерес к проезжающим. Кольдиган остановил колонну, и вышел вперед. Я пошел за ним. С последней телеги подошли Ади и тролль.
– Чего остановились?… – но ответа не получили. Все и так было ясно. На том берегу уже вытащили оружие, крутили его, то ли разминаясь, то ли желая нагнать страху. Ади пришел без меча, и почти сразу шепнул Морицу сбегать за ним. Тролль же не мог наиграться с палашом и таскал его с собой повсюду. Он явился к мосту с палашом на плече. В руке он держал лепешку и потихоньку кусал ее.
– Чего вам надо? – Крикнул Кольдиган. Вопрос был, конечно, излишним. Я знал, что им надо. Вперед выступил их главарь – мужичок с волосами рыжего цвета. Роста был небольшого, но широк в плечах – таковы обычно задиры на базаре.
– Деньгу давайте за проезд! А коль денег нет, натурой возьмем… Положим, женской! Его поддержал смех стоящих за его спиной.
– Неправильно поставлен вопрос! – Вступил в разговор Ади. – Назовите хоть одну причину, по которой нам не стоит вас убивать?… Ведь за ваши головы наверняка суммы назначены. Живыми или мертвыми! Мне так лучше мертвыми, возни меньше, да и головы меньше места занимают… С той стороны смех утих, зато у нас прыснул Эршаль. И закашлял, подавившись лепешкой. Ади похлопал его по спине, удалось ему это с трудом – тянуться было далече. Вернулся Мориц с мечом. Он притащил его обнаженным – не догадался завернуть ни в плащ и в шкуры. Сталь блеснула на солнце. Делать было нечего – Ади вколотил его в землю и сложил руки на рукояти.
– Стал-быть, собрались драться? – бросил их главарь, – Неумно это, баловство токма…
– Послушайте, – крикнул я, – уйдите с дороги и мы пройдем…
– Ну а если не уйдем, тогда не пройдете?! – ухмыльнулся рыжий. И засмеялся смехом громким и пошлым. Веселье подхватила вся его команда. Не знаю, чему они смеялись – мне казалось, что я не сказал ничего смешного.
– Не-а, пройдем, – не прекращая жевать, вступил в разговор Эршаль. Только пройдем по трупам. По, вашим, значит, трупам…
– Надо же, оно еще и разговаривает! – крикнул Рыжий своим. Ответом ему был очередной приступ веселья. Когда хохот немного утих, он продолжил
– Послушайте… Я, вижу, вы двое – люди бывалые, опасные, но вас двое, плюс этот клоун… А лицедеи в не в счет – они никогда драться не умели. Может, сторгуемся?… Владелец театра потянул меня за рукав, пытаясь что-то прошептать но было поздно. Тролль, я и Ади покачали головой отрицательно. Эршаль добавил:
– Не-а, теперь не столкуемся. Бросаться в драку с разбегу особого смысл не было. Мы не могли застать противника врасплох – посему бой надо было начинать с холодной головой, и что неприятней – с холодными мышцами. На мост мы вступили втроем, дойдя до середины, обнажили оружие. Я тут же закрутил мельницу, и нажал на кнопку в маленьких ножнах. Будто птица, оттуда вылетел кинжал. Я поймал его свободной рукой.