— Ну, кино! — вполголоса проговорил Крис.
Семка оглядел нас всех по очереди, потом забеспокоился, видимо.
— А что, разве нехорошо что-нибудь получилось? — спросил он.
— Да нет, почему же… — возразил Петрович. — Очень даже хорошо, прямо настоящий коммунизм получается… А что, Сема, продукты тебе уже прямо по потребностям достаются? Или все еще по труду?
— Насчет этого, пожалуйста, не волнуйтесь, — сказал Семен. — Нужно будет что-нибудь — скажем. Ну, извините, некогда мне, машина ждет. Жаль, Анюту не увидел…
— Господи, — сказал Старик, — одно у него в голове — Анюта.
— Ну, а как же! — засмеялся Крис. — Здесь девчата редкость, а такая красавица тем более. Трудно было уговорить, а, Семен?
— Еще как! — улыбнулся Семка. — Всю кустанайскую парфюмерию к ней перевозил, пока не согласилась. До сих пор еще сколько духов в шкафу тухнет…
Он повернулся и вышел.
— Ну, счастье твое, — сказал мне Петрович. — Расписывайся давай…
— Не возьму я этих денег, — угрюмо сказал я.
— Тьфу! — В сердцах Старик бросил ручку и встал. — Занюханная какая-то публика…
— Возьмет, — уверенно сказал Крис, встал и подошел ко мне. — Он у нас дитя смышленое, считать умеет. Сорок плюс двадцать — уже шестьдесят. Да плюс двадцать Левкиных — восемьдесят. А ты без костюма ходишь, сообразил?
— Не возьму… — нерешительно повторил я.
— Смотри-ка, еще уговариваем болвана! — Крис вложил в мою руку авторучку. — А я здесь такие костюмчики видел, каких в Москве и в помине нет. «Модекс» с коричневым отливом. Прелестная вещичка…
Я подписал — и презирал себя целый вечер.
Вопреки всем ожиданиям, Левка вернулся домой веселый и очень довольный собой. Почему-то он весь был изодран, исцарапан, на правой скуле сиял багровый синяк, и даже спина у Левки была перепачкана глиной. Не сказав нам ни слова, он умял полчугуна щей и кастрюлю каши, без всякого воодушевления расписался в получении полевых и, оставив деньги на столе, завалился на спальный мешок. Мы думали, что он моментально заснет, но Левка лежал с открытыми глазами, закинув руки за голову, не произнося ни звука и лишь поглядывая на нас с Крисом с каким-то странным выражением лица. Мы решили, что он слегка повредился от голода, и не пытались завязать с ним разговор.
Мы сходили в магазин и вернулись с костюмом, а Левка лежал и молчал. После ужина я целый час вертелся у зеркала в своей обновке, и Крис давал мне советы, а Левка лежал и молчал. Наконец Крис не выдержал: он поднялся и сказал, что идет погулять. И я сразу понял: он просто хотел взглянуть, не докопался ли Левка до поверхности Мохоровичича.
Вернулся Крис довольно скоро.
Он встал над Левкиной головой, строго взглянул и сказал:
— Еще одна такая штучка — и я утоплю тебя в Тоболе, как котенка…
Левка дернул плечом и отвернулся.
— А вообще ты титан! — неожиданно похвалил его Крис, но Левка оставил и этот комплимент без ответа. Только лицо его засияло, как медная пуговица.
Лишь поздно вечером, когда Крис начал собираться в клуб, Левка обрел дар речи, и мне удалось узнать в подробностях все, что произошло. Оказывается, Левка не только углубил все пять ям, но и ухитрился каким-то чудом загнать в них все бетонные репера. То, что мы сделали вчера впятером, он проделал один. Кто ему помогал и каким инструментом он пользовался, осталось неизвестным.
— Лев, а Лев, — просил я, раскатывая свой мешок на полу, — ну, скажи, как ты это сделал. Трактористы помогли, да?
— Ненаучный у тебя подход, — отвернувшись к стене, отвечал Левка. — Почему обязательно надо искать пришельцев извне? Все великие сооружения древности возводились голыми руками, без применения каких-либо тракторов. Взять хотя бы пирамиду Хуфу…
— Сам ты Хуфу, — махнул я рукой и растянулся на полу во всю длину.
За стеной, шурша и звеня пряжками, собирался в клуб Крис. А я раскрыл «Монте-Кристо» и начал читать, время от времени бросая осторожный взгляд на шкаф. Там у зеркала висел на Аниных плечиках мой коричневый «Модекс» — шоколадно-искристый, с приятным импортным отливом. В холодной даже на взгляд подкладке его было столько карманчиков и фестонов, брюки так изящно расширялись книзу, что я даже жмурился от счастья.
Никогда еще у меня не было такого шикарного костюма. И главное — на свои честно заработанные деньги, если не считать тех двадцати рублей, которые я взял с молчаливого согласия Левки.
— Ну, парубки, — в комнату вошел Генка, — я на танцы, а вы пас?
Я повернул голову и замер от восхищения.