Бывает, что и впрямь тут не до красот природы. Особенно когда идешь по леднику и вынужден все время смотреть себе под ноги — хорошо ли вгрызаются в лед кошки?.. Надежно ли вырублены ступеньки?..
Самедова грустно роняет:
— Янина, из всей природы я вижу только каблуки твоих ботинок.
Янковская — порядочная дылда, она вполне в состоянии закрыть для такой крошки, как Самедова, половину кругозора.
Мы вышли на ледник сразу после завтрака, а ходу сюда километров десять; тут пришлось надевать кошки. Ботинки и без того тяжелы, они подбиты зубцеобразными шипами — триконями, но трикони на льду уже не держат. Вспоминается шутка: «Если хочешь перезимовать летом — займись альпинизмом».
На леднике работают два геолога — парень и девушка. Возможно, муж и жена. Парень в обычном легком костюме, только грубые башмаки подбиты железками, а девушка — в голубенькой майке, шароварах и сапожках. Неторопливо выковыривают из ледяного монолита камешки, разбивают их, изучают свежий излом. Затем весело смотрят на нас. А мы грузны, как роботы, наши ноги ощерены кошками, тела стеснены скрипящими штормовками, лица в тени капюшонов…
Не скрывая насмешек, геолог громко обращается к напарнице:
— У них такой вид, что растопчут и не заметят.
Им. конечно, смешон весь этот альпинизм. Для нас в горах — отдых и зарядка, для них же горы — образ жизни. Они проникают туда, где карабкаются и самые завзятые альпинисты. Они имеют право гордиться этим. Но каждый из нас пришел в горы именно потому, что наши профессии, по своей сущности, весьма далеки от общения с природой, от физических усилий, которые так необходимы каждому человеку. Потому–то, чуть только появится возможность, мы торопимся в горы, на речку, в лес. Будь я геологом или матросом, я не стал бы заниматься альпинизмом. Поскольку среда в избытке снабдила бы меня и воздухом, и водой, и целебными запахами растительного мира (и приключениями вдобавок). Первый человек родился все–таки в пещерах, почти под голым небом, — не удивительно, что и поныне он тянется к нему. Здоровый инстинкт!
Перед очередными занятиями на леднике начальник колонны разрешил перекурить. Отдыхаем стоя — не очень–то приятно сидеть на льду.
Щелкают затворы фотоаппаратов.
Володя Гришечкин тоже извлекает из–за отворота штормовки новенький ФЭД. Он только еще учится фотографировать и ведет тщательную запись данных, при которых произведен снимок.
Позируют ему многие, особенно девушки.
Венера Сасикян ищет для фона особо впечатляющие ледяные козырьки или трещины.
Ким вздыхает.
— Для того чтобы сфотографироваться, готовы в бездну прыгнуть. Суета сует!
Гришечкин, морща лоб, отрешенно бормочет:
Венера на выдержке одна десятая, диафрагма две целых восемь десятых.
Ким трогает его локоть, потом стучит себя по лбу.
Ты получишь не Венеру и даже не туманность Андромеды, ты получишь черную, как египетская ночь, пленку. Вникни!
— Ладно, сам знаю, — отмахивается Володя, — у меня по методу исключения…
— Научный парень, — сокрушенно качает головою Ким. — Гляди, еще светилом каким–нибудь станешь. Потом хлопот не оберемся.
Рубим во льду ступеньки.
Ольга Семеновна изменила тактику волевого нажима, что–то на нее повлияло. Говорит Янковской почти нежно: Ты ступеньки рубишь, вроде картошку окучиваешь.
Так нельзя, Янина. — Неожиданно она оборачивается ко мне. — Пожалуйста, покажите ей…
Я показываю не без опаски: а вдруг и ко мне Ольга Семеновна придерется? Но она только усмешливо кивает.
— А теперь лоханку.
Показываю и лоханку — это уже расширенная ступенька, чтобы можно было встать обеими ногами. Когда идешь вверх зигзагами, вырубаются они в ледовом склоне на каждом повороте.
— Голеностопы! — восклицает даже с пафосом Ольга Семеновна, глядя на то, с какой осторожностью и дрожью в коленках траверсируем мы ледовый склон. — В альпинизме все держится на хороших голеностопах, запомните это! На стойких голеностопах и на прочных крючьях. Вот так, мальчики! Развивайте голеностопы, смелее, смелее!..
«И на прочных крючьях…»
Чтобы забить крючок в лед, нужно мелко–мелко и безостановочно ударить по нему молотком ровно шестьдесят раз — желательно не больше и не меньше. Крючок разогревается, лед тает, но потом легче схватывается. Теперь его не сразу выдернешь. Вот какая механика. Кажется случайностью, что крючок белый. Но и в этом свой смысл: белый цвет слабо притягивает солнечные лучи и крючок прочнее вмерзает в лед.