ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Ночью Витька плохо спал — мешали песчаные блохи, которых под каждым камнем на берегу гнездилось бессчетно. Они проникали в палатку, в спальные мешки, их пружинистые комочки льдисто касались лица, рук…
Витька проснулся рано.
В лагере не было мяса, которым только и живы были сейчас все, да и стоило бы сходить в гору за питьевой водой: запас иссяк… Потому Витька встал затемно.
Умылся на берегу. Старательно почистил пальцем зубы: признаться, он побаивался цинги; на других островах, которые поюжнее, растет хоть шиповник, здесь же водянистая шикша и та не вызревает. Разжег костер.
Тем временем поднялись Станислав и шеф.
Витька возвратился в палатку, чтобы взять у Егорчика ружье, и долго с чувством застарелой неприязни смотрел на него на спящего: по лицу Егорчика шустро семенили студенистые блохи. Вот еще, между прочим, одна из статей пропитания. Тот же Егорчик рассказывал, что студентом ходил однажды с ребятами в ресторан «Пекин» отведать китайской стряпни. Им подали в числе других блюд также и вареных песчаных блох. Они имели вкус раков.
— Миша, ты, наконец, поднимешь кости свои?
— Чего тебе? — хрипло спросил тот.
— Подними кости, говорю. Довольно валяться. Сходим на лежбище, что ли. А то мне одному не управиться.
Егорчик никогда не спорил с Юрием Викентьевичем, и вид у него был униженный, когда тот его отчитывал. Егорчик побаивался Станислава, и вид у него был злобно–затаенный, когда тот обрушивался на горе–коллектора со всей силой своего ехидного сарказма. Но Егорчик презирал Витьку.
Егорчик знал, что презирать его безопасно, что Витька физически угрожать ему не может, и пользовался этим преимуществом. Недаром Витька инстинктивно чувствовал в нем своего врага. На всякий случай, в целях самозащиты, он говорил с ним грубо.
Егорчик отвернулся и тут же всхрапнул. Мясо он любил. Но на промысел мог пойти только из–под палки.
Отказавшись от первоначального намерения спуститься на лежбище, Витька пошел бродить куда глаза глядят.
К полудню, пройдя по берегу далеко за японскую шхуну, Витька уткнулся в непропуск — такой высокий, что на него не хотелось взбираться. Он наклонился, заметив в воде, мелкой после отлива, кое–какую фауну и флору, как сказал бы Станислав. Пленка воды над дремуче–зелеными тюрбанчика–ми ежей, над гуттаперчевыми ярко–оранжевыми розетками актиний, как добрая оптика, увеличивала подробности — иголочки, и щупальца, и крошечные зевы балянусов.
Витька залюбовался этим естественным аквариумом, но вскоре его отвлекло нечто другое — ржаво–беловатая жила, рассекающая под водой плиту скальной породы.
В жиле что–то привлекательно для сердца, щекотно для глаз поблескивало — сердцу сразу стало беспокойно, а глазам горячо.
«Золото! — решил он тут же. — Золото! Ведь Юрий Викентьевич говорил, что именно в кварцевых жилах… Ах, он говорил совсем не то. Он говорил, что… Нет, вполне может быть, что это золото!»
Витька кое–как сумел отбить заостренной галькой кусок тускло блеснувшей на изломе жилы.
Окрыленный находкой, он добрался в лагерь, едва ли не с разбегу преодолевая непропуски. Он чуть было шею не свернул себе, наступив вместо каменной приступки на чаячье гнездо. Хорошо, что, сорвавшись, он смог удержаться на руках и подтянуться до зазубрины в скале.
Юрий Викентьевич долго изучал сколок.
— Где вы обнаружили жилу?
— Там, далеко за шхуной.
— Угу. Мне знакомы те места. Но я не встречал… нет, я не встречал ничего подобного. Поди же ты… жила!
Подошел Станислав.
— Никак золото? — спросил он, не скрывая ехидства.
— Нет, не золото, — ответил шеф. — Золотом и не пахнет. Это кварцевая жила с включениями пирита. Лучше сказать, кварцево–пиритовая жила. Сам по себе пирит не представляет ценности, но в таких жилах может быть касситерит, то есть олово, его невооруженным глазом не различишь: нужно соответствующее увеличение.
«Все–таки может быть олово! — возликовал Витька. — Эти камни не совсем бесполезны: в них что–то таится!»
Он с удовлетворением проследил за тем, как Юрий Викентьевич прячет образец в кармашек рюкзака.
— Спасибо, Виктор. Мы это дело выясним в Петропавловске — насчет олова.
Но вечером Витьке захотелось еще раз взглянуть на сколок, он тайком, чтобы не заметил шеф, открыл кармашек рюкзака и… и увидел рядом со своей находкой точно такой же образец покрупнее, отбитый молотком более искусно: на нем белела этикетка с поисковыми данными.