Лектор отчитывает меня за недисциплинированность и сразу же использует в качестве иллюстрации к очередному тезису:
— Вот вы и есть самая доподлинная ходячая опасность! С вашей разболтанностью…
С этим я согласиться не могу, но помалкиваю: лучше не дразнить собак…
Другими опасностями — пожалуй, с большим основанием — он считает камнепады, снежно–фирновые лавины (сухие, влажные и мокрые), солнце в любом случае, даже если туман (оно способно прежде всего вызвать ожог сетчатой оболочки глаз), оледенение скал, дождь и вообще любую погоду… В горах даже безобидный зверь может быть грозен для альпиниста. Например, туры в поисках соли охотятся по склонам гор за консервными банками, которых тут множество, это Кавказ, а не Восточный Саян, и лижут их, и могут вызвать камнепад даже там, где его обычно не ждешь.
Здесь, кроме того, есть такие горы, куда лучше не ходить, хотя с виду они, может, и безобидны. Например, Эрцог. Ее альпинисты избегают. Тогда как везде может быть хорошая погода, над Эрцогом любое легкое облачко способно извергнуть громы и молнии, из ледорубов буквально «течет» электричество.
Лектор долго еще распространяется на эту тему и, наконец, заканчивает свое выступление двумя анекдотами — что называется, «на массу сработал».
Вскользь рассказав об Эрцоге, он дает толчок воспоминаниям, а вспомнить мне есть что… Но только не вслух. Хотя, конечно, даже новички, с которыми я нынче хожу, — народ не слабонервный. Считая и девушек.
*
Вспомнилось, какая у нас в одном из восхождений — лет этак шесть–семь назад — подобралась неунывающая, прямо сказать, боевая группа. Вспомнил Тосика. Чем–то он напоминал Алима, тоже был страшный говорун, что–то даже во сне рассказывал, и всегда смешные вещи…
Когда однажды мы попали в грозу и спустились от греха на одну из углубленных скальных полочек, а потом еще дальше от себя спустили на веревке все ледорубы, кастрюльки и прочее, а сами сидели мокрые и стучали зубами, этот самый Тосик для полной безопасности предложил спустить и ботинки, ведь они с триконями.
Мы послушались его — смерть хоть кому не мила, зачем дразнить ее, лучше немного померзнуть. Потом глядь через полчаса, а Тосик, оказывается, только спровоцировал нас, сам же как ни в чем не бывало сидит себе в ботинках.
Мы возмутились, и кто–то намекнул кстати, что у Тосика во рту металлические зубы: «Слушай, дорогой, а ты не боишься, что тебя молнией по зубам долбанет?»
Мы ему отомстили! Он выпучил глаза, наглухо прикрыл рукой рот и сидел так битый час, не проронив ни слова. Даже смотреть было жалко.
Но в другой раз, когда мы снова попали в грозу, было уже не до смеха. В той группе, правда, не было Тосика — не скажу, как он повел бы себя.
Ну, опять все свое железо подвесили пониже, затем растянули палатку…
Ни за какие коврижки не хотелось бы оказаться еще раз в том месте во время грозы. Молнии барабанили вокруг палатки точно град (потом мы видели гребень, сплошь оплавленный электрическими разрядами). Иногда они шипели, как головки отсыревших спичек. Волосы топорщились. Почему–то казалось мне, что даже очки мои неприятно щиплются.
У одного из ребят подкачала психика, в нервном расстройстве он распорол ножом палатку, выскочил наружу — и стал (этакий неуравновешенный столб!) мишенью для первой же молнии. И она ударила в него — вход обозначился розовой точкой на лбу, а рваный выход был на бедре. Удивительно, что он остался жив, — мы сделали для этого все, что могли. Обожгло тогда и нас: к контрольному сроку не пришли и спустились вниз через четверо суток благодаря помощи спасателей.
Потом я еще раз видел, как в человека ударяет молния: он лежал ниц, на нем тлела одежда и совершенно обуглились ботинки. Он тоже остался жив!
Но молнии нередко бьют насмерть. Лучше этого не видеть. Лучше не видеть, как вокруг товарища летает особо изощренная смерть — шаровая молния. Она жужжит вокруг твоего спутника, точно рассерженный шмель, и у него волосы становятся седыми в считанные секунды. А потом, смотришь, позабавится эта бестия и куда–то улетит, исчезнет с глаз долой.
Вот о чем не говорил лектор. А зря! Надо было сказать все, с чем может столкнуться в горах смелый юноша. Смельчака все эти пиротехнические штучки не напугают. Смелый — он все равно пойдет на грозу. Так или иначе, но раз человек (с некоторой оглядкой) считает себя властелином природы, ему еще придется хватать молнии голыми руками и ломать их о колено.