— Не надо, — вмешивается Ким Попов. — Ей–богу, ребята, не стоит на лоне такой природы затевать элементарную склоку. Тем более в самом начале потока…
Действительно, ни к чему это. Раньше я не был таким раздражительным. Раньше я был как гвоздь. Видимо, не прошли для меня бесследно годы житейского неустройства и непокоя. Да, скверно у меня с нервами. Видимо, пока ничего серьезного, но все же…
Вася Тутошкин говорит вслед инструктору:
— Ну, попался нам начальничек! Придется — так сырьем съест, не разжевывая.
— Бросьте, — говорю я устало. — Он один из лучших в стране скалолазов. Нужно хотя бы это в нем уважать.
На сие задним числом возражает уже Ким:
— Нужно и ему в тебе кое–что уважать — хотя бы то, что ты кандидат технических наук. Кстати, за что ты получил кандидата?
— Я работаю в научно–исследовательском институте оборонного значения. Как говорят, в «почтовом ящике». К сожалению, я не имею права говорить о том, чем занимаюсь. Так разве, в общем…
Попов меня понял. Ведь он и сам физик–атомщик. К моим годам, возможно, он достигнет многого. Если не будет засматриваться на чужих жен, даже мотивируя эту привычку поклонением культу красоты. Живая, а не мумифицированная красота — явление частного порядка. К ней не всегда можно приобщиться, предположим, так же, как приобщаешься к произведению искусства: пошел в музей и смотри сколько хочешь. И то не щупай!
Звучит гонг — это на построение.
ГЛАВА ВТОРАЯ
1
Для начала нам предстоит взбежать на одну из вершинных залысин Семенов — Баши: всего два рюкзака на отделение с кое–какой едой; ничего лишнего. Но осуществим мы это панорамное восхождение в темпе. Оно должно выявить реакцию наших организмов на перегрузку. Если кто–нибудь окажется «слаб в коленках», дальнейшие, более серьезные испытания в горах будут такому товарищу решительно не по силам.
Рюкзаки достаются Тутошкину, как наиболее рослому, и почему–то Володе Гришечкину. Я возражаю. Я говорю, что нужно и девчонок приучать к грузу. У нас их трое, девчонок. Одна, правда, уже в возрасте — Янина Янковская. Она конструктор из Липецка. Ей, пожалуй, лет двадцать семь. Длинная такая — и потому неженственная, непривлекательная.
Посудачив между собой, отдаем рюкзак полегче девчатам. Те не возражают, одна только Венера Сасикян бросила на меня негодующий взгляд. Она считает, что не к чему раньше времени переутруждать себя.
Зато рюкзак Тутошкина утаптываем основательно. Ему все равно. Легкая рубашонка на нем вразлет, так что выпирает пуп, похожий на брелок в виде футбольного мяча. Морда простецкая. А золотистые волосы, свисающие на лоб, он изредка трогает пальцами, как бы подбивает, чтобы не распрямлялись кокетливые завитушки. Чего доброго, в такого и влюбиться недолго, несмотря на весь его непрезентабельный вид. Он не без обаяния, этот кладовщик. Жить ему, вероятно, легко и просто. Проще пареной репы.
Колонна растягивается необозримо: голова ее скрылась в лесу, а хвост еще мельтешит в лагерных воротах.
Через час, ломая строй, кого–то на подъеме обходим. Кто–то там, в переднем отделении, не выдерживает темпа. Какая–то девчонка.
— Трупики! — по–телячьи ликуя, восклицает Тутошкин в адрес незадачливого отделения: сострить, сказать что–то несуразное значит на его языке «выбросить антенну». Он их «выбрасывает» часто.
Кажется, я уже видел эту девушку из соседнего отделения, которая не выдержала темпа. Это Муся Топорик.
Вдогонку ей оригиналы вроде нашего Тутошкина плоско умничают:
— Туда же, в альпинистки ей захотелось!
— Смотри, мама заругает!
— Да, да, да! Мама курочку накажет, мама курочку побьет!
Народ в лагере, к сожалению, подобрался неоднородный. Это потому, что июнь: приезжают в лагеря все кому вздумается и редко действительно те, кто. влюблен в горы или есть надежда, что полюбит их. Просто в месткомах залеживаются случайные путевки. Их выдают как премии даже членам бригад коммунистического труда. Но хорошие токари не всегда становятся выносливыми спортсменами. Вот после экзаменов начнет съезжаться студенческая молодежь.
А мне все равно. Я доволен, что попал в одно отделение с Катей Самедовой. Для того чтобы потрепаться на отвлеченные темы, есть вот Ким Попов. Он грузноват, тяжел на ногу. Идет пыхтя и потея. Между прочим, борды, боксеры и даже футболисты чувствуют себя в горах неважно. Они непривычны к перегрузкам, которые длятся не два тайма или десять раундов, а иной раз сутками.