Она снова посмотрела на стоящую перед ней неандерталку, которая сложила руки на широкой, но не особенно выпуклой груди. Мэри уже заметила, что ни одна из виденных ей местных женщин не была в этом отношении одарена природой так, как, скажем, Луиза Бенуа. Возможно, в обществе, где мужчины и женщины большую часть времени живут раздельно, вторичные половые признаки не играют такой большой роли.
— Он мой соплеменник, — сказала Даклар.
И это правда, подумала Мэри, но…
Но.
Не глядя на Даклар в глаза и без единого слова Мэри Воган, женщина, канадка, Homo sapiens, пошла прочь в направлении группы людей, сдирающих рыжевато-коричневую шкуру с животного, которое один из них убил, по всей видимости, просто ткнув в него копьём.
Мэри не могла не признать, что еда была великолепна. Мясо — сочное и ароматное, овощи вкусные. Это немного напомнило ей поездку в Новую Зеландию на конференцию два года назад, когда всех делегатов пригласили на маорийское празднество ханги.
Но всё закончилось довольно быстро, и, к изумлению Мэри, Трион ушёл вместе со своим отцом. Мэри придвинулась ближе к Понтеру и тихонько спросила:
— Почему Трион и Жасмель снова расстаются?
Понтера, казалось, удивил этот вопрос.
— Но ведь до того, как Двое станут Одним, ещё два дня.
Мэри вспомнила дурные предчувствия, одолевавшие её, когда она давным-давно шла с Кольмом к алтарю. Будь у неё пара лишних дней, она бы могла передумать; неконсуммированный брак мог бы получить от Церкви настоящую, подлинную римско-католическую аннуляцию, а не ту поддельную, получением которой ей рано или поздно ещё предстоит заняться[59].
Но…
Два дня!
— Так… — начала Мэри, запнулась, и начала более уверенно: — Так ты не вернёшься в наш мир, пока здесь всё не закончится?
— Это очень важное время для… — его голос затих; интересно, подумала Мэри, он собирался сказать «для моей семьи» или «для нас»? — …для таких вещей. Ведь, по сути, меняется весь привычный мир…
Мэри сделала глубокий вдох.
— Значит, ты хочешь, чтобы я уехала одна?
Понтер тоже глубоко вдохнул, и…
— Папа! Папа! — К нему неслась малышка Мегамег.
Он присел так, чтобы их лица оказались на одном уровне.
— Да, маленькая!
— Жасмель забирает меня домой.
Понтер обнял дочку.
— Я буду по тебе скучать, — сказал он.
— Я люблю тебя, папа.
— И я тоже тебя люблю, Мегамег.
Она прикрыла ладошками губы.
— Прости, — сказал Понтер. — Я тоже тебя люблю, Мега.
Девочка заулыбалась.
— Когда Двое станут Одним, мы снова пойдём на пикник с Даклар?
Сердце Мэри подпрыгнуло.
Понтер посмотрел на Мэри, потом торопливо наклонил голову так, что надбровье закрыло глаза.
— Мы посмотрим, — сказал он.
Жасмель и Даклар подошли ближе. Понтер выпрямился и повернулся к старшей дочери.
— Я уверен, что вы с Трионом будете очень счастливы.
И снова Мэри что-то показалось неправильным в построении этой фразы. В её мире в ней обязательно прозвучало бы слово «вместе», но Жасмель и Трион, даже вступив в союз, проведут бо́льшую часть жизни порознь. На самом деле Жасмель, по-видимому, ждёт предстоит ещё одна церемония, когда она выберет себе женщину-партнёра.
Мэри покачала головой. Возможно, ей и впрямь стоит отправиться домой.
— Пойдёмте, — сказала ей Даклар, — мы можем добраться до Центра на одном кубе. Я так понимаю, вы снова остановитесь у Лурт?
Взгляд Мэри на секунду задержался на Понтере. Но если даже невеста не будет спать с женихом этой ночью…
— Да, — ответила она.
— Хорошо, — сказала Даклар. — Тогда давайте двигаться. — Она шагнула к Понтеру и, после секундного колебания, они обнялись на прощание. Мэри смотрела в сторону.
Мэри и Даклар почти не разговаривали по дороге домой. Напротив, после нескольких минут неловкого молчания Даклар затеяла разговор с водителем. Мэри рассматривала виды за окном. В Онтарио в наши дни практически не осталось первобытных лесов, растущих без вмешательства человека, но здесь такие леса были повсюду.
Наконец, её высадили возле дома Лурт. Партнёрша Лурт и она сама хотели знать всё о свадебной церемонии, и Мэри попыталась удовлетворить их любопытство. Маленький Даб вёл себя исключительно хорошо, сидя тихонько в углу — как потом объяснила Лурт, он был поглощён историей, которую читал ему компаньон.