В прежние времена телохранители вождя следили за соблюдением обряда, связанного с питьем сакау, а тех, кто нарушал церемониал, просто-напросто убивали. В качестве почетного гостя я получил кокосовый «кубок» первым.
— Нельзя смотреть на присутствующих. Лучше всего закрыть глаза, — услышал я шепот.
Взяв «Кубок» обеими руками, я закрыл глаза й сделал порядочный глоток сакау. Во рту появился знакомый отвратительный привкус, губы и язык одеревенели. С любезным выражением лица я вернул «кубок» «церемониймейстеру», который сразу же передал его Пенслу. Снова чаша вернулась в руки старца и снова… Из темноты тянулись руки: они принимали чашу и возвращали ее. «Кубок» обошел «стол» несколько раз, совсем ак в прежние времена в польских поместьях.
Некоторое время спустя пришли женщины. Передо ной и перед хозяином поставили деревянное блюдо с вареным мясом, кусочками мяса, крабами, а также груду плодов. Начался обычный ужин, который продолжал я два часа. За это время Пенсл представил мне двух своих сыновей, а потом жену и дочерей. Разговаривали лишь мы двое, присутствие остальной семьи не ощущалось. Вообще во время этого визита я ничего толком так и не увидел, хотя мне очень хотелось познакомиться с тем, как живут островитяне. Однако расспрашивать было неудобно. Самое приятное для меня известие хозяин припас под конец вечера. Оказалось, на следующий день нам предстояла морская поездка к таинственным руинам Нан-Мадола! К тем самым, которые, как полагают, являются памятниками неизвестной цивилизации, а возможно — остатками легендарной Микронезиды!
Нан-Мадол
Лодка плавно скользила по хрустальной воде лагуны. По левому борту, в 200 или 300 метрах от нас, у полосы рифов, кольцом окружающих весь остров, кипела и пенилась вода. При встречном ветре и хорошо действующем балансире наше каноэ шло без крена. Парус тянул отлично, а слабенький моторчик на корме добавлял скорости. За его работой, присев на корточки, следил Джимми, симпатичный микронезиец, работник отеля; прямо передо мной сидел Пенсл.
В лучах яркого утреннего солнца, которое разбросало по волнам сверкающие блики, я отчетливо видел «архитектуру» кораллового дна. С увеличением глубины она приобретала пастельные тона, подо мной развернулась вся палитра красок от бледно-зеленого дотемно-изумрудного. По мере нашего продвижения я научился уже издали, по цвету воды различать мели, образованные наносами песка, и глубокие места, где нам не угрожало столкновение с рифами. Время от времени мой взор останавливался на балансире, прикрепленном без единого гвоздя, только с помощью мастерски сплетенного лыка, к корпусу лодки, сделанному из одного ствола. Когда я смотрел на наше утлое каноэ, то с трудом верилось, что всего каких-то несколько дней назад я прилетел на этот остров на суперсовременном реактивном самолете.
По правому борту тянулся живописный остров, как будто взятый из дешевого фильма о тропических островах Тихого океана. На берегу росли лохматые пальмы, время от времени виднелись крыши жилищ, покрытые* пальмовыми листьями, немного дальше — густая зелень деревьев и зарослей, покрывающих склоны крутых холмов Понапе.
Мы медленно плыли вдоль восточного берега острова, направляясь на юг. Через некоторое время исчезли рифы, защищавшие нас. Теперь по левому борту был открытый океан. Наша лодка отлично преодолевала довольно высокие волны. Лишь брызги при движении каноэ стояли густым соленым туманом. Я был спокоен за свои камеры, тщательно упакованные в пластиковый мешок, и поэтому стойко переносил могучие ласки моря. Берега Понапе неизменно тешили взор своей красотой. Каждая пройденная миля позволяла наблюдать все новые и новые пейзажи, которые менялись, словно в калейдоскопе.
Шел уже третий час нашего плавания. Джимми выруливал все правее, мы шли на сближение с большим обломком коралловой скалы. Надоедливый душ из соленой воды вдруг прекратился. Я вопросительно посмотрел на Пенсла. Он отрицательно покачал головой.
— Еще нет, — услышал я его голос, — но мы пришли вовремя, уровень прилива как раз такой, как надо, мы все сможем осмотреть.
Джимми осторожно вел лодку, ловко маневрируя между камнями, большими и малыми. Наконец из-за очередной коралловой скалы, поросшей растительностью, показались стены мощной постройки. Они производили сильное впечатление. Длинные базальтовые брусья вздымались на высоту нескольких метров над моей головой. Каменные бревна, сложенные штабелем, как огромные жертвенные костры, образовывали строение, существование которого в этой пустыне никак нельзя было предполагать.