— И всегда ты находишь повод тревожиться, вздыхать… Если не о квартирной плате, то о приходе праздника, — сердился Аншл, будто Соре-Ривка сама измышляла себе эти заботы.
— Ты прав, муж мой, прав, — соглашалась Соре-Ривка. Аншл на самом деле был прав — Соре-Ривка напрасно вздыхала и тревожилась. Мацой и всем остальным, что было необходимо к празднику, обеспечил семью Мозес — его хозяин-бакалейщик торговал этими предметами, вот Мозес и принес все, что нужно, в дом; даже старший сын раздобрился, когда вплотную подошел праздник. Однажды вечером он пришел домой «на клецки» — никакие ему так не вкусны, как мамины. И, уплетая мамины клецки, он заявил:
— Мама, праздник ведь близится… С вами в пасхальной трапезе я участвовать не буду, но хочу, чтобы участвовали мои несколько долларов. — Он вынул десятку и протянул ее матери.
— Если ты не будешь у нас на пасхальной трапезе, я не хочу твоих денег. Я хочу, чтобы на первый наш праздник в этой стране все мои дети собрались вместе.
— Ты права, мама, — ответил сын, — но я обещал невесте, что на пасхальной трапезе буду у ее родителей.
— Значит, они тебе дороже? — обиделась мать. — Я тебя родила и воспитала, значит, мне и первенство. Приведи свою невесту к нам, будешь на первой пасхальной трапезе у нас, а у свата — на второй. Может, это потому, что бог нас наказал и мы «зеленые» (Соре-Ривка не понимала, что это слово означает, и решила, что «зелеными» называют бедняков), вот и стыдно тебе за нас перед твоей невестой?
Молодого человека смутили слова матери, он почувствовал, что она права, и промолчал.
— Я даже не знаю, как твоя будущая жена выглядит. Ты гнушаешься нами, дитя мое, — сказала Соре-Ривка, вытирая передником слезы на глазах.
Сын раздумывал. Может, мать действительно права, может, в самом деле привести невесту домой к первой пасхальной трапезе. Но, окинув взглядом подвал и увидев царившую здесь бедность, накренившиеся стулья, убого застланные кровати, он решил: нет.
— В праздник мы с отцом поедем туда, к свату, — сказал сын и, словно желая умиротворить мать, вынул еще пятерку. — На, купи что-нибудь детям из одежонки, — сказал он и поспешно ушел.
Когда Аншл позднее пришел домой и Соре-Ривка рассказала ему, что здесь был старший сын, оставил пятнадцать долларов на праздник и хочет, чтобы они, отец с матерью, поехали в праздник познакомиться со сватами, — Аншл так рассвирепел, что окрестил Соре-Ривку именами всяких тварей.
— Корова, ослица, скотина в образе человеческом! И ты у этого сапожника взяла пятнадцать долларов на праздник, а он, значит, осчастливит нас — поведет в праздник знакомиться с его сапожниками и отродьями сапожников, сватами, а? Меня, синагогального чтеца Аншла, он потащит, как нищего, туда к ним! А ты, курица, скотина в обличье человеческом, ты согласилась на это и приняла у него пятнадцать долларов? Вовеки этому не быть, не быть по желанию этого сапожника! Если он хочет, чтобы я познакомился с его сапожниками, с моими сватами, пусть они придут сюда, к Аншлу в подвал.
Соре-Ривка, признавая правоту Аншла, молчала и только кивала головой, что означало: «Ты прав, мой муж, ты прав».
— Заклинаю тебя всеми клятвами святой торы — не прикасаться к его пятнадцати долларам, пусть они будут для тебя запретны, как свинина, слышишь? — кричал Аншл.
— Слышу, — кивала головой Соре-Ривка.
— Нет, нет, дай их сюда! Боюсь, что ты их израсходуешь, — потребовал Аншл.
— Я тебе обещаю, что не дотронусь до них, они будут для меня запретны, как свинина. Теперь ты веришь? — сказала Соре-Ривка.
— Ты их швырнешь ему в лицо, слышишь? В лицо! — Аншл стучал ладонью по столу.
Маленькая и покорная, стояла Соре-Ривка перед Аншлом. Ее охватили гордость и радость за Аншла.
— Разве я знаю, что творю? — признала Соре-Ривка свою вину. — Ведь все это от горьких бед, — себе в оправдание добавила она.
Глава седьмая
Первая пасха в свободной стране
Когда через несколько дней, в один из вечеров, старший сын снова явился уплетать мамины клецки, на этот раз более самодовольный и более уверенный в себе, благодаря пятнадцати долларам, которые он дал на приготовления к пасхе, — Аншл в шапке, без пиджака, сидел за столом, скрыв лицо за газетой, которую читал. Соре-Ривка подала сыну тарелку клецок горкой, как он любил. Отправив первую ложку в рот, молодой человек спросил:
— Ну, мама, ты уже готова к празднику?
Мать ничего не ответила, а Аншл еще глубже уткнул лицо в газету.