Интерес учительницы к Двойре пробудил Иойне-Гдалье, которому мисс Изабелл дарила особое внимание, высоко оценив его способности. Внешность Двойры, ее робкое, растерянное и вместе с тем не остающееся всякий раз незамеченным появление, головка с черными вьющимися волосами, большие, всегда полные страха и недоумения глаза, ее серьезная, но лишенная уныния сущность влекли к этой девушке-иммигрантке беспокойную, мятущуюся, тоскующую учительницу, и после нескольких встреч они стали друзьями. Узнав о затруднениях Двойры, мисс Фойрстер приняла еще больше участия в ее судьбе и познакомила с сестрами Залкинд.
Сестры Залкинд — тоже «зеленые» и тоже учились в классе мисс Изабелл Фойрстер. Двойра давно заметила сестер благодаря их манере необычайно эффектно одеваться — в глаза бросались их яркие цветистые платья, пестрые крестьянские платки, турецкие шали, в которые они кутались.
Старшая из сестер, Роза, — девушка на возрасте, с большими карими глазами, с густыми черными волосами, заплетенными в две толстые косы, уложенные пышными витками и возвышавшиеся целым этажом на голове. Лицо ее, уже не очень молодое, казалось таким близким и знакомым, что Двойре все мерещилось — где-то она уже видела однажды эту девушку. Роза Залкинд при первом знакомстве завела с Двойрой разговор.
— Откуда вы прибыли?
— Из Польши.
— Да мы, оказывается, земляки. Мы тоже оттуда. Что же это вы на старости лет стали посещать школу?
— У меня нет работы, много свободного времени, вот и учусь.
— Что у вас за профессия?
— Я швея.
— Вот как? Значит, мы из одной бранжи…
В девушке было что-то привлекательное, и это сделало молчавшую до сих пор Двойру разговорчивой.
— Не можешь ли ты дать ей работу? Знаю, можешь! — сказала мисс Изабелл, обращавшаяся ко всем на «ты».
— Поговорю с мамой, — ответила Роза, — может, и есть работа…
— Прошу тебя, сделай это, — повторила мисс Изабелл и оставила девушек одних, чтобы дать им ближе познакомиться.
Из школы они вышли вместе, и Роза познакомила Двойру со своей сестрой.
— Моя сестра, Броня. Какое имя будет у нее здесь, у вас в Америке, я еще не знаю. Пока мы называем ее Броней, как дома, — представила старшая сестра младшую, девушку с короткими курчавыми волосами и мелкими белыми острыми зубками.
Броня с милой улыбкой посмотрела на Двойру и ничего не сказала.
— А меня зовут Двойрой.
Эти сестры, видимо, понравились ей.
— Вот это хорошо! — воскликнула старшая.
— Почему — хорошо? — спросила Двойра.
— Двойра — хорошее имя. Дома у нас была подруга, ее тоже звали Двойрой.
Девушки вышли на улицу.
— Вы давно посещаете школу? Наверно, хорошо знаете английский язык, — обратилась старшая к Двойре.
— Нет. Я только начала, вот брат мой, — Двойра показала на Иойне-Гдалье, — он занимается несколько месяцев и уже говорит немного…
Иойне-Гдалье, не привыкший к обществу девушек, всю дорогу молчал и не шел с ними, а брел за ними, и когда сестра представила его чужим девушкам, он так сконфузился, что сошел с тротуара.
— Там, дома, мы читали книги на польском языке. А здесь без знания английского теряешься… Хорошо бы научиться прочесть английскую книгу…
— А какие произведения вы читали, польские или русские? — спросила младшая.
— Я читала еврейские.
— Еврейские? — удивилась Роза. — Вот обрадуется Фрейер. Знакомый такой есть у нас, еврейский поэт, пишет красивые еврейские стихи. Его зовут Фрейер, вы не слышали о нем? Мы с ним спорим. Мы утверждаем, что такой писатель, как Пшибышевский, не мог бы писать по-еврейски. Вы читали Пшибышевского?
Двойра, которой стыдно было признаться, что не читала, ответила общей фразой:
— Я читала много еврейских книжек, но не знаю, был ли среди них Пшибышевский.
— Ой, вы непременно должны познакомиться с Фрейером! Нет книги, которую он бы не читал, — сказала старшая.