Бросалась в глаза смелость, лишенная колебаний бестрепетная твердость и первобытная сила художника, создавшего эти произведения, точно по божьему велению, — даже Мошкович и Фрейер теперь умолчали о своих прежних критических высказываниях. Нодель сразу же решительно заявил, что «это величайшие произведения двадцатого столетия» и что «они совершат революцию в искусстве». Холодный американец ничего не сказал, он только спросил Бухгольца, «что это за школа, классическая или модернистская?», — на что Бухгольц ничего не мог ответить. А мисс Фойрстер, которая долгое время молчала и разглядывала скульптуры с восхищенным пылающим лицом, подошла к Бухгольцу, взяла его за обе руки и сказала, крепко пожимая их:
— Ты великий художник, ты обладаешь первобытной силой, как бог.
Бухгольц молчал, только неотрывно смотрел на нее, впервые смотрел ей прямо в глаза. Нижняя губа у него дрожала от волнения, зубы стучали. Забывшись, он задержал ее руку в своей.
Мисс Фойрстер под его взглядом покраснела, отвела от него глаза и легко выдернула свои гладкие маленькие пальцы из его большой руки. Но Нодель, который все заметил, сказал:
— Поцелуйте его. Вы непременно должны его поцеловать. Он заслужил это… Он великий художник!
Мисс Фойрстер зарделась и со смехом сказала:
— Я вовсе не уверена, что он этого хочет…
— Вы же видите, что он сохнет по вас. — Нодель сдвинул их головы и продолжал настаивать: — Целуйте его, вы должны его целовать. Он заслужил это.
Бухгольц с упоением вдыхал запах, шедший от ее тела, запах гвоздики, и пьянел.
Оба они покраснели, чувствовали себя как юнцы, и сердца у них учащенно бились.
Мисс Фойрстер однако тотчас нашлась. Она отвернулась, подошла к Григорию и обняла его.
— Дорогой Григорий, ты должен это сделать. Ты обязан это совершить, ты обязан совершить это ради меня. Ты сделаешь хорошее, полезное дело.
— Ол райт, Изабелл, — сказал хладнокровно Григорий и достал записную книжку, — выдай мне эту «историю»…
Мисс Фойрстер уселась с ним рядом и раскрыла ему всю простоту и силу произведений Бухгольца.
— Ты не понимаешь, Изабелл, какой мне нужен материал. Ты дай мне «событие»… Сколько ему лет? — Он показал на Бухгольца. — Что он делал до этого?..
— Этот парень, — показал на Бухгольца Мошкович, — будучи голодным, не имея куска хлеба в доме, сбросил с лестницы мецената, предложившего ему компромисс— продать свое искусство за деньги, делать то, что ему, скульптору, не по сердцу.
— Вот это материал! Первоклассная история для первой полосы газеты, — произнес американец и впервые по-настоящему воодушевился, — голодный артист сбрасывает со всех ступенек мецената, не соглашаясь пойти ни на какой компромисс в ущерб своему искусству — вот это история!
Григорий уселся и стал лихорадочно записывать в свою книжку…
Когда они расходились, был уже день. Фрейер подошел к мисс Фойрстер и вдруг, ни с того ни с сего, спокойно сказал ей:
— Я не несу ответственности за все то, что он, — Фрейер показал на Ноделя, — творил весь вечер.
— Идиот! Я отвечаю. Я сам отвечаю за все! — ударял Нодель в свою тщедушную грудь.
Глава четырнадцатая
Успех
Спустя несколько дней в воскресном номере одной из крупнейших нью-йоркских газет появилась статья о Бухгольце. Статья была больше посвящена жизни Бухгольца, чем его искусству, а заголовок тянулся над всей полосой: «Крупнейший нью-йоркский художник живет в неизвестности на чердаке». В статье было перечислено все, что Бухгольц делает, как он зарабатывает на жизнь днем, работая в прачечной на Ист-Сайде, а ночью лепит из глины свои великие художественные творения. Он не учился ни в какой школе, все делает по собственному побуждению, и его произведения отличаются невероятной первобытной силой. Само собой разумеется, статья не преминула сообщить и о том, как дельцами и меценатами были сделаны ему различные предложения и как он всех их выставил за дверь, хотя сам терпел голод и прибегал к тяжелому физическому труду, чтобы поддержать свое существование. А его молодая красивая жена — не было опущено и это — вынуждена работать на фабрике только потому, что деловые предложения шли вразрез с его художественными убеждениями. И при этом был подробно описан скандал с одним «дельцом», которого Бухгольц спустил со всех ступенек. Статья была иллюстрирована фотографиями Бухгольца, его студии и его работ. Этими фотографиями, кстати сказать, снабдила своего друга Григория мисс Фойрстер. «Самсон», занимавший всю длину газетной полосы, производил сильное впечатление. Остальные оттиски получились менее удачно — были расплывчаты. Заканчивалась статья призывом: «Кто поможет крупному американскому художнику получить известность, устроив выставку его высокохудожественных произведений?»