По переулку, стороной, прогуливаются Матис и реб Иоханан — сват. Реб Иоханан — человек пожилой, хасид, вхож в почтенные дома… Ходит медленно, говорит негромко, с удовольствием, точно радуясь самому себе. И Матис, понурив голову, как ребенок, которому читают мораль, ходит за ним, стараясь не шагать чересчур быстро.
— Нет, Матис, это не так! Так на белом свете не водится. Человек, слава богу, имеет приличный доход… Свои деньги есть сотня-другая… Другой на твоем месте, понимаешь… Ну, что тебе твоя братва? Кто они такие? Извозчики! Ровня они тебе? Ведь ты уже, будем говорить начистоту, человек в летах. Всю жизнь проживешь в хлеву? А что о тебе будут думать люди?
— Люди? Плевать мне на них! Кто мне нужен? Небось они ко мне бегают деньги занимать… Вы знаете…
— Вот именно поэтому. Ведь ты же не кто-нибудь, с улицы явился… Своих денег сотня-другая… Такой парень, как ты, с приличным заработком, человек порядочный — кому ты плохое сделал? Место ли тебе на конюшне или с твоей командой — у конюшни! Такой молодой человек, как ты, старается быть вхожим в порядочный дом, водить компанию с порядочными людьми…
— Да провались они в тартарары! Кто мне нужен, скажите на милость, кто?
— Видишь ли, — понижает реб Иоханан тон, — так на белом свете не водится. Человек вроде тебя… Прежде всего, понимаешь ли, я тебе, упаси бог, не собираюсь читать нравоучения. Я тебе не отец и не опекун. Просто так, по человечеству, говорю тебе: что будет дальше? Молодой человек, с приличным заработком, с доброй парой сотен своих денег ночует в хлеву! Всю жизнь прожить в хлеву невозможно! Человек должен иметь цель, должен иной раз подумать, что надо когда-нибудь жениться… Что? Не время?
Матис молчал.
— Видишь ли, молодой человек вроде тебя, — продолжал распространяться реб Иоханан, — с приличным заработком, со своими деньгами, человек из порядочной семьи, — мне бы такую жизнь! — ведь я хорошо знал твоего отца, царство ему небесное, реб Зелика. Порядочный был человек, шел своим путем… Разъезжал; встретит, бывало, бедняка, посадит к себе на подводу и подвезет; по мере возможности гостя к себе на субботу приглашал… Ведь я человек, который вхож в различные дома, знает стольких людей, — почему бы нет? А вдруг подвернется подходящая партия? А что? Не такой ты, как все? С приличным человеком… Если сам ведешь себя прилично…
— А что я, воровал или убивал?
— Не об этом речь! Понимаешь ли, ведь ты же не ребенок! Такой человек, как ты, должен вести себя прилично, не водиться с извозчиками! Кто они такие? Босяки, лоботрясы…
— Вы думаете, я с ними дружу? Ничего подобного. Просто так…
— Вот я сегодня, когда молились, говорил о тебе с реб Яковом Гольдманом; он говорит то же самое: честный парень, хорошо зарабатывает, хочет работать…
Матис скромно молчал.
— Мало ли, как может сложиться? Почему бы и нет? Все возможно. Реб Яков не ищет шибко ученого или знатного… Он ищет зятя… для своей Рохеле… Добытчика. Ну, что же? А я у них свой человек! Завсегдатай…
Тепло заполнило грудь Матиса. Медленно, почтительно шел он рядом с реб Иохананом.
А ночью, придя домой, он спокойно сел у окна и смотрел на небо.
Разговор с реб Иохананом был первым секретом, который он утаил от своих друзей.
За переулком тянется степь. Всю неделю здесь пасутся городские коровы. В субботу извозчики приводят сюда своих лошадей. Лежит себе извозчик, растянувшись на животе. Возле него сидят жена и дети, а конь пасется неподалеку, привязанный длинной веревкой к колу, вбитому в землю. Городские парни играют в лапту: бьют по мячу и бегут к метке, мальчишки поменьше играют в солдаты. На пригорке сидит группа женщин. Одна из них читает священную книгу. Ее плаксивый голос отдается эхом на воде.
У воды лежат друзья Матиса. Они держат лошадей на привязи и говорят о девушках.
Поодаль, возле мельницы, лежит Матис и пасет своего буланого. Он смотрит на воду, следит за бегущими волнами. Слышится шум воды, падающей на мельничное колесо. Отсюда виден мост, по которому гуляют хозяйские дочери и парни. Матис лежит и прислушивается к шуму воды. Водяная мельница шлепает лопастями колеса по воде. Вода с сердитым шумом падает с высоты на колесо, а колесо, в свою очередь, шлепает по воде… А Матис лежит и смотрит вдаль, на мост.