— Здесь же свои… Посадят… — выдавил охранник, но как-то вяло и неуверенно, пытаясь убедить скорее самого себя.
Ведьма быстро открыла багажник, вытащила АКМ и протянула изумленному охраннику
— Ну что ж, или садись в тюрьму как мужчина, или живи и трясись, как трус, заливая совесть самогонкой. Выбирай.
Сказать, что тот опешил — ничего не сказать. Реакция охранника была настолько бурной и протрезвительной, что он даже закашлялся.
— Ты, это… Чего?.. — он отступил на шаг назад
— Того! — ведьма с горящими глазами на тот же шаг приблизилась.
На лице охранника вновь проступили осмысленные черты. Он стоял и переваривал свалившуюся информацию.
— Ты с-серьезно?..
— Серьезнее некуда! Выбирай, Михалыч. — Она напустила на себя нетерпеливое выражение, после чего отстегнула и пристегнула рожок, демонстрируя, что автомат настоящий.
Наступила продолжительная пауза. Старый афганец стоял и обалдело смотрел то на автомат, то на ведьму, то почему-то на меня. Наконец в его внутренней борьбе наступил перелом. Зло выругавшись, выдохнул, схватил ствол и зверски улыбнулся.
— Давай!
— А не боишься? Тюрьма здоровью не способствует!
— Отбоялся свое, — оскалился он.
Настя довольно обернулась. В глазах ее танцевали адские демоны.
— Думаешь он сделает это? — задумчиво спросил я.
Она задумалась.
— Думаю, да. Не пропащий он человек. Трус — да. Немножко. Душа у него покалеченная. Все из-за войны, проклятой. И из-за ноги. Кому он тут нужен был, инвалид? Но человек вроде не конченый. Думаю, сделает.
Мы возвращались назад, высадив деток поближе к соседнему городу. Про скорость, с которой летели, лучше промолчу. На прощание Настя дала подруге кучу стодолларовых бумажек и не меньшую кучу наставлений. Потребовала, чтоб та по памяти назвала с кем связаться и как добираться до ее служебной квартиры.
— И последнее. Не воровать. Если менты вас поймают, прощай всё. Доллары больше чем по одной купюре не менять. Старайтесь в «белых» обменниках, ханыги у вокзалов вас на прицел возьмут и не отстанут, пока не решат, что вам такая сумма ни к чему. Поняли?
Новоиспеченный опекун двух юных колдовских дарований кивнула. Зевающие малые тоже.
— Спуску им не давай, даже если их и возьмут в ту организацию. Пусть порядок знают. Все. Нам пора.
Они обнялись.
— Я буду скучать. Спасибо, Насть!.. — Девочка заплакала.
— Давай, будь умницей! — Настин голос тоже дрогнул. Она поспешила ретироваться, села в машину и быстро нажала на газ. А ее старая знакомая еще долго стояла и махала вслед.
Когда отъехали достаточно далеко, Настя как бы пояснила, хотя я ничего не спрашивал:
— В свое время мне помог выкарабкаться один хороший человек, завербовав в свою организацию. Теперь и я пытаюсь им помочь. Пусть всего лишь троим, но помочь. Понимаешь?
Я вяло кивнул. Но Настю эмоции просто распирали.
— Больше я ничего, совсем ничего не могу сделать.
Я молчал.
— Просто этот детдом… Это ад! Ты никогда не поймешь этого, ты там не был. Эй, а ну стой!
Она прижала машину к обочине и вопросительно на меня уставилась.
— В чем проблема, Миш? Ты после… этого… какой-то весь не такой?
— Все в порядке, — ровно ответил я.
— Так, пойдем, выйдем, — бросила она и стала вылезать из салона.
— Пошли. — Я равнодушно полез следом.
Когда подошел, она резким и неуловимым движением опрокинула меня на капот, схватив за грудки.
— Да что это с тобой, а? Что с тобой твориться? Объясни? — заорала она. — Мы на дело с тобой идем, важное и опасное, а ты тут раскис, как последний нюня!
— Знаешь что, дорогая? — заорал я в ответ ей в лицо. — Иди-ка ты в жопу со своим делом! — и оттолкнул от себя. Та обалдело на меня уставилась, не ожидая такой реакции. Затем холодно поинтересовалась:
— Миш, что происходит?
— Что-что! Да то, что ты чудовище, вот что! Ты вообще понимаешь, что творишь?!
Судя по ее взгляду, она попыталась понять, о чем я, но успехов не достигла.
— Завка это заслужила, — произнесла она. — И бандиты тоже. Если ты об этом. Так что возьми себя в руки и хватит ныть! Ты не первый и не последний, кто человека убил!
— Да при чем здесь я?! При чем здесь убил?! — вновь заорал я. — Я не про себя, а про тебя, идиотка! Что, как железяками вертеть научилась, так теперь все можно?.. — на этих словах мой крик захлебнулся.
Вновь deja vu. Только теперь с человеческой девушкой в главной роли.
Я попытался успокоиться и взять себя в руки. Хватит криков, они рождают лишь неприятие и отторжение. А мне нужно достучаться, ни больше, ни меньше.