…Ну что за наказание — наставлять девочек на путь истинный? У кого-то там наверху просто отменное чувство юмора!
Получилось, успокоился. И поймав взглядом ее холодные и немного испуганные глаза, тихо продолжил:
— Насть, я знаю, куда ведет эта дорога. Дорога мести. Не ходи по ней.
Тяжело вздохнул, собираясь с мыслями.
— Знаешь, из-за чего я подрался с тем демоном? С ТОЙ демоном — она девочка? Она пошла по этому пути. И теперь на целую вечность заперта в аду, прислуживая своему Хозяину, выполняя грязную работу, которую терпеть не может. И свалила бы, да нет, фигушки! Не пускают! И ведь хорошая девчонка между прочим!
— Не повторяй чужих ошибок, Насть. Не надо, — закончил я.
Слова рвались из самой глубины души, от самого сердца. Видимо, говорил я очень искренне, поскольку на ее лице появились первые слезы. Она отвернулась, пытаясь спрятать их.
— Знаешь, сколько я ждала? Сколько мучилась? Ты ведь не представляешь, каково это, жить в постоянном страхе, что тебя изнасилуют и убьют. И никто и ничто в мире тебе не поможет.
— Потому что ты НАХРЕН НИКОМУ НЕ НУЖНА!!! — повернулась и закричала она сквозь слезы.
— Когда меня завербовали, эту суку попытались привлечь к ответственности. Но это оказалось не так просто. Слишком много людей оказалось втянуто в это дерьмо. Важных людей. И на слишком многих у нее был компромат.
Эта тварь выжила. На время прикрыла свой бизнес, но осталась на плаву. И даже орден ничего не смог сделать.
— Они же почти всемогущи?
— У них клятва Диоклетиана, — покачала она головой. — Они не могут вмешаться на таком уровне. Какие-то мелочи — да. Но в остальном мы не занимаемся подобным — не можем.
Если бы она хотя бы незаконными любовными приворотами приторговывала, ее бы кончили на следующий день. И всех, кто был бы с нею связан. Но перед орденом эта мразь чиста, у нас оказались связаны руки. Руководство решило, что мы и так достаточно вмешиваемся в земскую жизнь, и новое вмешательство, ничего не дав, только еще больше сдвинет равновесие.
— Ты говоришь я чудовище? — размазала она ладонью по щекам расплывшуюся тушь. — Это так, я чудовище. Меня учили быть чудовищем, думать, как чудовище, поступать, как чудовище. Потому, что моя работа — бороться с другими чудовищами, еще более чудовищными, чем я. Извини, что это выяснилось для тебя в такой ответственный момент, стало неприятным сюрпризом. Что я не подготовила тебя. — Слезы новой волной потекли из глаз.
Она была на грани истерики. Да, перегибать палку тоже не стоит. Жаль что я не психолог, все выкрутасы судьбы исследую на собственной шкуре.
— Но я благодарна тебе, — вдруг продолжила моя спутница, выдавив сквозь слезы искреннюю улыбку. — Очень благодарна. Что ты был рядом…
И в голос разрыдалась.
Я прижал ее к себе. Убаюкивал, гладил по волосам, пока истерика не достигла пика и не пошла на спад.
— Ты тоже извини, — шептал я. — Я тоже во многом не прав. Но наделать тебе глупостей не дам.
Да, женские слезы — страшное оружие. Но эта девочка передо мной не кривлялась и не лукавила. Она была открыта, читалась, как на ладони. Это действительно всего лишь девочка, глупая, ранимая, взбалмошная, вредная, немного идеалистка и максималистка, как и все мы. Просто хорошо обученная и тренированная для работы «специалистом по устранению…». И надо воспринимать ее именно так, не делая из нее богиню, мудрый и опытный абсолют.
Она подняла на меня свои ясные глаза, в которых я тут же утонул. Ее губы вновь были в миллиметрах от моих. И разводы туши на лице, делающие ее еще женственнее и красивее… Инстинктивно я повел ее лицо к своему…
…Но удержался. Просто еще сильнее прижал. Она поняла правильно, и я почувствовал мысленный вздох облегчения.
— Мир, напарник? — шмыгая носом, пролепетала она.
— Мир, напарница, — выдохнул я.
Михалыч уже стоял у дороги, собранный, побритый и почти трезвый. За спиной у него болтался большой рюкзак. Одет был не в свою из грязи вылепленную форму, а в чистую рубашку и чистые джинсы. Да, так он и на человека похож! Просто жених на выданье!
— Все собрал? — спросила Настя подъезжая к теперь уже бывшему охраннику детского дома.
— Да мне и собирать особо нечего, — пожал тот плечами. Голос уверенный. Все же решился быть с нами, до конца.
— Садись, — кивнула Настя за спину.
Как только тот влез, обработанная мною чуть раньше Настя начала вводный инструктаж.
— Михалыч, запомни. Сразу и навсегда. Мы не мстим. Мы — наказываем. Никаких эмоций. Никаких личных чувств. Особенно, если встретятся те ублюдки, которые убилваи семью твоего друга.