Но то, что говорил шаман сейчас, было чересчур для восприятия простодушного варвара, и природное агесселийское упрямство одержало верх.
— А если сделаю? Что тогда? — усмехнулся шаман.
— Тогда Астарт будет твоим рабом! — молодой воин сделал церемониальный поклон, который делают воины, давая обещание чего-либо перед уходом на войну. — Можешь распоряжаться его жизнью и руками!
Сатанаил расхохотался.
— Хороший спор! Но зачем мне будет нужна твоя жизнь, если я буду могущественнее богов?
Юноша пожал плечами. Ему такие мысли в голову не приходили.
— И все равно ты не сможешь, — заключил он.
— Смогу.
— Как?
— Ну, хорошо. Скажи, когда наше племя последний раз воевало? Я говорю про амореев? У нас мало воинов, но никто из соседей не хочет занять наши земли.
— Они боятся нас, демонов! — возразил агесселиец.
— Вот ты ответил на вопрос, как это сделать. Если в мире будет сила, реальная, а не мифическая божественная, которая запретит войны, которую все будут бояться — войн не станет.
Астарт остановил коня.
— Такая, что ее будут бояться все племена?
— Да.
— Что это за сила?
— Государство, — усмехнулся молодой шаман. — Большое и сильное государство. В котором не будет старых слабых и забывчивых богов. Которое подчинит все племена и народы и запретит делать злые вещи. Конечно, все запретить невозможно, но сделать мир хоть чуточку спокойнее — это по силам. Уничтожить рабство. Тебе же не понравилось в рабстве?
Юноша отрицательно покачал головой.
— Но я знал многих, кто не хотел бы быть свободным. Так проще, не надо добывать пищу…
— Это их личное дело, — покачал головой шаман. — Я предоставлю возможность, а дальше пусть живут как хотят. Приехали! — вскинул он руку в останавливающем отряд жесте. — Теперь надо найти две большие палки. Снимай этого с коня…
Шаман дочитал заклинание и отошел в сторону от круга.
— Всё, теперь ни одно животное не подойдет к нему, пока он будет жив.
— А птицы? Они выклюют глаза, — покачал головой агессилиец.
— Пускай, — махнул рукой Сатанаил. Астарт поскреб затылок.
В центре круга висел человек, шаман, но обгоревший и слабый, чтобы колдовать. Руки его были разведены в стороны и привязаны к толстой жерди, которая горизонтально была прикреплена к вкопанному в землю деревянному шесту.
— Зачем руки разводить? Привязали бы к верху? — недовольно произнес один из усталых разведчиков, долгое время устанавливавших эту конструкцию.
— Нельзя, — покачал головой шаман. — Так ему будет легче. А так руки будут давить на грудь, душить. Пока не задушат.
— Здорово! — вытер рукавом пот со лба другой воин.
— А что он хоть сделал? — спросил третий.
— Он знает, — бросил Сатанаил и подошел к сверкающему очами распятому Нахору.
— Ты думал мы не встретимся?
Старый шаман в ответ прохрипел что-то злое.
— Не удавишь. И не увидишь как я умру. — Сатанаил усмехнулся.
— Я долго думал, как тебя убить, — начал он говорить слова, которые мечтал сказать очень, очень-очень давно. — А потом пришел к выводу, что не могу. Не могу придумать казнь, достойную самого Нахора! Все, что пришло мне в голову — слишком просто, слишком милостиво для такого подлеца, как ты.
Помолчал, пытаясь понять, что чувствует старый враг.
— Тогда я решил по другому. Пусть это сделает твой бог, заветы которого ты нарушил. А чтобы никто не помешал ему, я зачаровал это место от диких зверей. Так что виси и моли Великого Духа, Нахор! Как только он решит, что ты искупил вину, он убьет тебя. Или отпустит. Я же тебя прощаю.
И Сатанаил медленно побрел в сторону, к краю обрыва, глядя вдаль, на поднимающееся над степью солнце.
Юный агесселиец бесшумно подошел сзади.
— Учитель, что теперь?
Тот только пожал плечами.
— Ты уйдешь?
— Почему ты так решил? — нахмурился Сатанаил.