— Отключи броню! — закричал я.
— Что?
— Отключи броню, говорю!
Фоновое сияние «Мерина» исчезло. Настя крутанула руль, пытаясь сбить стрелявшую машину, но та очень вовремя благоразумно отстала. Другая прикрыть ее еще не успела. Шанс.
— Сильно не виляй! — крикнул я, вновь ускользнул в подпространство и прыгнул сквозь крышу.
«Отче наш, иже еси на небеси…» — зашептал я, сам до конца не понимая, как сделать то, что собрался, но понимая, что шансов выжить не так уж много. — «Давай, помоги рабу своему!.. Ты ж можешь, не прикидывайся! Не для себя же стараюсь! Точнее, не только для себя!..»
.. Давай, бог! Я тоже люблю этот мир и не хочу отдавать фашистским подонкам, какие бы благие цели они не преследовали!..
…Ну, не умею я молиться, не умею! Но ты ж хороший парень, ты меня понимаешь, правда?..
Внизу по багажнику и заднему бамперу барабанили пули. Меня пока не почувствовали. Я прицелился и бросил последнюю гранату.
…Есть! Взорвалась прямо на капоте «броневика». Эффекта — ноль.
Выругался. Упал, сверху просвистела новая очередь — пока кидал, меня заметили. Настя вильнула, пытаясь сбить им прицел. Судорожно вцепился в края. Есть, снова удержался.
«Броневики» опять пошли на сближение. Поддала газу и «Мазда», сокращая расстояние. Все, момент истины. Надо делать то, что задумал, пока кровь кипит, а в ушах свистит ветер, сводя с ума от эйфории. Потом или не смогу, или будет поздно. Ключевое слово «поздно».
«Консуэла, Эльвира, кто может, помогите!» — закричал я… И прыгнул.
Время остановилось. Ватное тело приземлилось на капот правой машины. Упал на четвереньки — инерцией и ветром чуть не снесло, но обошлось. Поднял глаза. Водитель, крутящий баранку, меня увидел. В подпространстве. Как и почему не знаю, но его глаза расширились от изумления.
Я не дал времени оправиться, рубанул его призрачным клинком, прямо сквозь лобовое стекло, затем резко вскочил, чуть не поскользнувшись. Шагнул на крышу и прыгнул дальше, на «Мазду».
Этот момент не забуду никогда, до конца жизни, сколько б мне ее ни было отмеряно. Наверное, в иной ситуации такого бы не совершил. Но башню уже снесло, адреналин в крови пел и требовал выхода. До машины было далеко, метров десять может больше. Встречный ветер толкал вверх, тело ощущало небывалую легкость, будто за спиной развиваются огромные кремовые крылья. И я парю на них, как кондор над бескрайними просторами Анд.
Приземлился. Даже удачно, сразу на четвереньки. Вновь позвал меч… Но сделать им ничего не успел. Капот оказался слишком скользкий, угол наклона слишком крутым, ветер слишком сильным, мое умение держать равновесие слишком ничтожным. Нога съехала. Попытался вскочить, чтобы удержаться, но лишь перекувыркнулся через крышу… И вылетел на дорогу позади машины
Последнее, что зафиксировало сознание, это накрывающее меня облако пыли из-под колес.
Едущая сзади машина резко затормозила, выбивая столб пыли. Из нее выскочила высокая атлетически сложенная блондинка лет тридцати и приказным тоном бросила:
— За ней!
Затем захлопнула дверцу, и машина, одаривая блондинку новым облаком и выхлопами, с ревом помчалась дальше.
Златовласка медленно подошла к лежащему у обочины пареньку, невидимому в обычном мире. Вдруг перед ней из ниоткуда возник огненный силуэт рыжеволосой девчонки с призрачным клинком в руках:
— Не подходи, сука!
Глаза девочки горели пламенем ненависти, страха и безысходности. Но руки все равно сжимали алый горящий меч, а на лице читалась решимость обреченных. Блондиночка лишь скривилась и сделала небрежное движение в сторону демона, щелчок пальцев:
— Брысь!
Та охнула и моментально исчезла, будто лопнул мыльный пузырь.
— Совсем распоясались! — прошептала златовласка и принялась осматривать повреждения парня. — Консуэл, не надо, тебя я тоже чувствую. Лучше не дергайся, а то я злая сегодня…
— …Так, что у нас? — пробормотала себе под нос. — Два перелома, вывих, сотрясение. Живой. Надо же! Небось, крылатые помогли?
— Так, джедай, не притворяйся! — блондинка захлопала парню по щекам, подпитывая удары кое-чем посерьезнее, пока тот не пришел в себя.
— Очнулся? Молодец!
Неуловимым движением, перевернула, приподняла его, пинком придала ускорение, а затем за шкирку, как нашкодившего котенка, потащила в лес.
Глава 24. О свободе, богах, людях и других высоких вещах
Сколько она меня тащила — не помню, помню, что недалеко. Какая-то маленькая полянка, несколько на несколько метров. С силой бросила вперед, я споткнулся и упал, свезя лицо. Все тело болело, представляя собой один сплошной ушиб. Правую руку не чувствовал совсем; та висела плетью под неестественным углом, так что великое благо, что я ее не чувствовал. Голова раскалывалась от колокольного звона, набатом бившего внутри при каждом шаге. И одуряющая тошнота при любом движении.
— Что, Скайуокер, убежать решил? А ты у нас оказывается хулиганишка, мелкий пакостник! — надменно засмеялась Светочка. — Мало того, что смываешься, сделав гадость, так еще и за чужими спинами прячешься. Не по-мужски как-то, не по джедайски! — Богиня подошла ближе и со всей дури зарядила ногой по ребрам. Я взвыл, из последних сил сдавив зубы, стараясь не заорать в голос. Она ударила еще раз, и еще. Нет, если бы хотела — убила бы одним ударом, а то, что делает сейчас — лишь игра кошки с мышкой. Тварь фашистская!
— Пошла ты! — сквозь зубы процедил я, сплевывая кровь через недавно приобретенное отверстие на месте некоторых из них. Следующий пинок был сильнее. Меня скрючило.
— Свобода! Так значит, ты у нас оказывается борец за свободу? — Усмешка. — Понятно, американская пропаганда, куда ж от нее денешься. Высшие ценности — свобода и демократия. А я ведь считала тебя умнее, джедай! — она медленно обошла и снова пнула меня, теперь по почкам. Я опять взвыл и рефлекторно перевернулся на спину.
— Ах ты………!
— Считала, что ты выше этого, способен реально оценить глубину их «культуры» и «свободы»! — продолжила она, игнорируя мои эпитеты. — А оно вон значит как… — снова удар, теперь просто в бок. Ребра взорвались. В глазах помутнело. Сломаны. Хотя, какая теперь разница? Сдохнуть бы поскорее, чтобы не мучиться! У этой многотысячелетней садистки опыта хватит доставить мелкие неприятности маленькому хомячку вроде меня…
…Да кто ж мне теперь даст просто так сдохнуть!
— Свобода? — она присела рядом, многозначительно глядя мне в глаза. — Что такое свобода? Ты хоть можешь сам ответить? Какой смысл на самом деле кроется за этим американизированным термином?
Я молчал, ядовито уставившись на нее. Если б можно было проклясть ее взглядам, она б испепелилась на месте.
— Свобода совершать добро и зло, джедай! — спокойно продолжила Светочка. — Вот какая свобода вам дана! Вам, глупым маленьким обезьянкам, не знающим о жизни ничего! Не догадывающимся, какие в вас заложены резервы и возможности! Вам, ДАЖЕ НЕ ПЕДСТАВЛЯЮЩИМ СЕБЕ ЧТО ЭТО ТАКОЕ, дали эту пресловутую свободу! — закричала она на половину леса. Помолчала. — И что она вам дала? Что дала тебе лично, джедай, защитник слабых и угнетенных? Что дала миллионам и миллиардам твоих земляков, делящих с тобой эту планету? ЧТО-О?
Я лежал, стуча зубами, пытаясь унять расползающуюся боль. Она же продолжала, словно читая лекцию:
— На земле сейчас семь миллиардов людей. Четыре из них, джедай, четыре, ДВЕ ТРЕТИ(!!!) голодают! Это о чем-нибудь говорит тебе? Ты вообще когда-нибудь голодал? Два миллиарда ежедневно вынуждены вести бои, чтобы выжить. Дожить до вечера. Ваша скупая бездушная статистика говорит: «за чертой бедности», не расшифровывая, что сие означает. А имеешь ли ты хоть какое-то представление, что же это такое, быть за чертой бедности? Когда не знаешь, поедят ли вечером твои дети? Удастся ли тебе заработать или украсть хоть какие-то жалкие гроши, чтоб протянуть еще чуть-чуть? А может тебя убьют и ограбят такие же бедолаги как и ты сам, чтоб протянуть хоть немного самим? Нет, они не профессиональные бандиты, не думай, они просто хотят жить, чтобы их дети ели. И ты хочешь того же, значит и тебе придется рвать таких же бедолаг без всякой жалости. Спросил ли ты хоть кого-нибудь, кто живет за этой пресловутой чертой, ХОТЯТ ЛИ ОНИ такой свободы? Нужна ли она им?