Светочка распалила сама себя. Вскочила и принялась меня остервенело месить. Я пытался согнуться, защитить лицо, но это не помогало. Еще несколько зубов решило, что без меня им будет лучше. Тела почти не чувствовал. Кажется, треснули последние ребра. Глаза застлала кровавая пелена. Наконец, богиня остановилась, и, блестя залитыми золотой пеленой глазами, ядовито прошипела:
— Ну? Не передумал?
Я из последних сил приподнял голову, пытаясь рассмотреть ее залитыми кровью глазами сквозь оплывшие щелочки век.
— Ппп… ппшшшла…. Ттты… в жжжоо…
Следующий удар был нанесен явно с психу. Я потерял сознание. Точнее попытался. Не вышло — слишком оперативно опомнилась.
…Это было невыносимо. Сколько продолжалась экзекуция — не знаю. Наверное, целую вечность. Мне уже было всё равно. Я просто чувствовал боль, орал и проваливался в небытие. И каждый раз она меня оттуда доставала.
Светочка сходила с ума от ярости, давно потеряла над собой контроль. Потому и оружие сняла, чтобы ненароком не убить раньше времени. Издержки человеческого тела, понимаешь! Даже холодная и мудрая богиня в нашем мире может сойти с ума.
Я снова попытался провалиться. Она поймала моё сознание на самом краю, грубо впихнув назад, в тело, окуная в новые и новые океаны боли.
— Почему, ну почему вы такие упрямые?! Почему до последнего сопротивляетесь, когда вам пытаются помочь?! — орала она. — Что за извращенный мир! — мою ладонь насквозь пронзил нож, вытащенный из-за сапога, пригвоздив к земле. Светочка наступила каблуком на вторую ладонь, на искалеченной руке, присела и достала сигареты.
Перекур — она хоть и богиня, но не железная. И для меня небольшой отдых, возможность подумать и попрощаться с белым светом.
Какой идиот! Нет, какой же я все-таки идиот! Что возомнил о себе? Повоевать захотелось? Мир спасти? Один в поле не воин, гласит древняя и очень мудрая поговорка. А я никто и звать никак, даже несмотря на способности. Ну что мешало мне отправиться домой? К бабуле? К друзьям? К Вике? Ну, простила бы она меня когда-нибудь, куда б делась, и жили бы счастливо. Я ж ей нравлюсь, видел… А судьбы мира оставил бы на совести тех, кто за эти судьбы и так борется, причём успешно, обладая и знаниями и навыками подобной борьбы. Нет, приключений захотелось! Почувствовать себя важным, значимым! Что это, гордыня?
Наверное. Вот за неё, родимую, и отдуваюсь.
Хотя, если бы я вернулся, на моем месте лежала бы Настя. Так что не всё так плохо. Может быть это мой единственный действительно стоящий поступок в жизни? Пусть даже бесполезный, если ей не удалось скрыться от «наследников», но я все равно ни о чём не жалею. Ни о чём! Даже немного рад, что могу помочь ей бороться со всем этим злом. Пускай таким тупым и неэффективным способом, но оттяну на себя одеяло. Главное — умереть! Крестик, как я понял, как и Светочкин медальон, может видеть и брать лишь тот, на кого он настроен. Поэтому и передать его можно только добровольно, как бы перенастраивая на другого. А значит, с моей смертью ключ для Светочки будет потерян. Взять его с божественной помощью она не может — Правила никто не отменял. Их можно обойти, золотой огонь из глаз — тому подтверждение, но только тогда, когда ей угрожает непосредственная опасность. Когда равновесие сил на её стороне. Например, когда мы с Настей накинулись с двух сторон в той кафешке… А использовать, чтобы захватить мир — нет, нельзя. Остаётся вопрос, как это сделать — шагнуть за грань, преодолев сопротивление? Пытать она меня может сутками, неделями, месяцами, у нее есть и время, и возможности. Значит, остаётся сделать так, чтобы она сама меня за эту грань отправила. За грань жизни.
— Что, выкусила? — прохрипел я, прокашлявшись, собирая волю в кулак, подавляя боль в ладони. — Мы били твоих шестёрок в сорок пятом! Наши деды и прадеды! А до этого их прапрадеды били! Теперь наша очередь!
Это наш мир, в нем наши законы! Нас е#ут, а мы крепчаем! И тебя сделаем! И наши потомки тоже тебя сделают! Так что соси, милая! — я хрипло рассмеялся.
Светочка курила с каменным спокойствием на лице, игнорируя мой выпад.
— Чего это тебя на базар потянуло, Назаренко? Лежится плохо? Продолжения хочешь?
— Да продолжай! На! — крикнул я со всей злостью. — У меня прадеда в гестапо пытали, чтобы он своих выдал! А там спецы были хорошие, сама должна знать! Так вот, сучара, он НЕ ВЫДАЛ! Несмотря на все их пытки и запугивания!
И я не выдам. Потому что он — мой прадед, а я его правнук. И я горд, что умру за его дело, в борьбе с фашизмом. С самой главной фашисткой в мире! Тьфу! И когда встречу его ТАМ, ему будет чем гордиться. Поняла?
Лилит докурила сигарету и достала следующую.
— Да, вы странная нация. Даже в этом мире, на этой планете, трудно найти более странную. У меня было полмиллиона солдат, у вас — двести тысяч. Я захватила половину страны, деморализовала оставшуюся, приготовила почетный и очень гуманный мир — а вы взяли и продолжили сражаться. И победили!
А потом у меня были танки, пушки и самолеты. Автоматы и пулемёты. А у вас только винтовки-трехлинейки и приказ товарища Сталина расстреливать отступающих, как дезертиров. «Оружие добудете в бою»! — она хмыкнула. — И вы снова победили!
Да, джедай, наверное, захватить этот мир можно только возглавив вас, а не воюя против. А что, идея! Стану-ка я вашей королевой?
Она снова глубоко затянулась, о чем-то напряженно размышляя.
— Ты не думай, эти артефакты не так важны. И рухнувшая сеть агентов — тоже. Я всё равно добьюсь победы, только не сейчас, а чуть позже. Для меня столетия — это «чуть», пустяк. А ты умрёшь. И в следующей жизни всё забудешь, став совсем другим человеком, другой личностью. И чего добьешься?
Хочешь — лежи и понтуйся, какой у тебя крутой прадед. Только учти, фашизм придумала не я, а те, к кому ты близок. Те, кто защищал тебя сегодня в той кафешке. Я просто вовремя влезла, переиграла комбинацию. Воспользовалась некоторыми плодами их трудов. И мне плевать на твои понты, я тебя не убью, не старайся меня вывести. А вот ты мог бы принести миру много пользы. Оградить от нас, нашей расы. Это по силам локальным богам. От произвола Игроков, например. Даже от меня и правительницы… в определенных пределах конечно. Но ты не хочешь.
Еще затяжка.
— Отдай ключ. Добром прошу. Хочешь, верну к жизни Настю?
— Ее убили? — я попытался привстать и взвыл от боли. Распятая ладонь взорвалась новым всполохом.
— Нет, но она сейчас умирает. Ранена. Смертельно. И никто ей не поможет, никакое колдовство.
— Врешь! — мои глаза начали покрываться красной пеленой. Вновь попытался встать и снова взвыл.
— Мои только что сообщили. По мыслесвязи. Это внутри медальонов. И вообще, я никогда не вру, только недоговариваю.
Гнида! Тварь! Фашистка! Если бы можно было стиснуть кулаки, я бы стиснул. Адская боль в ладони разрывала на части.
— На! Забери! Подавись им, падла! — я опустил голову, из горла полились рыдания.
Светочка сошла с моей руки, вальяжно затянулась и усмехнулась
— Джедай, ты предсказуем, как блондинка! — И рассмеялась получившейся шутке.
— Падаль! Мразь!
Я лежал перед ней, распростертый на животе и плакал. Плакал искренне, слезы злобы и бессилия душили.
Всё напрасно! Ее больше нет! Не будет! А я не могу ей помочь! Никак! Потому что ключ не у меня, а она…
…А она не отдаст его. Так что это даже хорошо, что она умирает — не почувствует того, что перенёс сейчас я (а я, судя по многообещающей Светочкиной ухмылке, лишь немного приблизился к настоящей нестерпимой адской боли тюремных миров, такой маленький-маленький шажок). И единственное что мне осталось, это отомстить.
И я отомщу, чего бы это мне ни стоило. Так, собрался, собрался! Хорош ныть! Джедай хренов! Но для этого мне нужна рука, хотя бы одна здоровая рука!..
— Давай исцелю, как же ты без рук его из кармана достанешь, герой? — богиня Светочка усмехнулась, выбросила бычок и присела рядом.