— Воздушный поцелуй, — сказала она и натужно улыбнулась.
К этому моменту Богомира уже охватило бешенство. Сердце колотилось в припадке, мышцы тряслись от напряжения. Он схватил руку Дины и плавно убрал ее, а затем поцеловал девушку в губы. Все молча смотрели на них.
Богомир чуть отстранился от Дины и открыл глаза. Поцелуй их получился холодный, но это был их поцелуй наконец. Не нелепые намеки, не странные оговорки. И мир словно ожил, и сам Богомир ожил вместе с ним.
— Тебе не идет, когда ты нормальной притворяешься, — прошептал Богомир на ухо Дине. — Уж лучше будь странной.
— Я сегодня совсем не болела, — прошептала она в ответ. — И я пойду. Не люблю нытье.
И Дина ушла. Богомир неловко выговорил «простите», сам не зная за что. Михаил презрительно глядел на друга. Королева вскочила с места и разъяренно вскричала:
— Господи, и ради этого я рождалась!
И убежала. Михаил и Богомир снова переглянулись, но на этот раз с улыбкой. Серый закатил глаза и тоже ушел.
Богомир сидел в кресле и дожидался Серого, но мальчик почему-то опаздывал. Пришла Дина. Предложила прогуляться. Богомир понял — она хочет выяснить отношения. Он вздохнул, еще раз посмотрел на часы. Богомир ждал мальчика с утра, но того не было — значит, можно идти. Краем глаза мужчина заметил Ариадну у книжного шкафа. Он представил, как она танцевала на празднике, и Ариадну осветила золотая вспышка. Богомир взял Дину за руку, и они убежали.
Через минут пятнадцать в библиотеку прибыл запыхавшийся Серый. Он выглядел изнеможенно и неопрятно — проспал. В кресле сидела Ариадна и держалась за голову. Мальчик, не обращая на нее внимание, поискал Богомира и уже хотел идти.
— Постой, — окрикнула его Ариадна. — Ты такой же, как Богомир? Ты здесь что-то типа бога?
— Что надо?
— Я не могу жить в таких условиях! Я занимаюсь своими делами, но тут появляется вспышка, и я волей-неволей проигрываю жизненное событие. И после меняется всё: мое настроение, отношение к людям. Я даже не выбираю, кого мне любить, а кого ненавидеть. Избавь меня от вспышки! Я не прошу власти, мне не нужны деньги, только помоги мне снова стать собой. Он не узнает. Ничего не измениться. Просто больше не будет вспышек.
Серый молчал довольно долго. Ариадна успела заскучать. А затем рука его засияла, и на ней появилась черная перчатка. Мальчик снял ее с себя и протянул девушке.
— Пока она на тебе, ты не будешь сиять. — Серый устало улыбнулся. — Только тс-с! Не говори Богомиру.
— Обязательно, — усмехнулась Ариадна и сцапала перчатку.
Игра VIII
Пустая свежевыкрашенная комната. Стены и потолок белые. Мраморный пол цвета битого стекла. Дрожащей рукой Богомир приоткрыл дверь, оставив кровавый след, и посмотрел в пропасть проема. Впереди была такая же белая комната с белой приоткрытой дверью. За ней — еще одна и еще. А потом серая стена коридора.
Богомир оглянулся, как бы боясь увидеть кого-то, и зашел в комнату, прикрыл за собой. «А ведь если дверь была закрыта, значит, кто-то ее закрыл, — подумал Богомир. — Значит, кто-то может быть здесь». Он прошмыгнул до грязно-серого коридора.
Затем налево и снова дверь, ржавая — по низу ее виднелась полоса света. Сердце замерло. Богомир крадется, прислушивается. Всё же открывает дверь и попадает в подвал. Обшарпанные стены. Старый шкаф с полками справа. Откуда-то сверху идет свет — окно скрыто под кирпичной аркой.
Шкаф. Богомир бежит к нему, ищет то, чем можно было бы защититься. Но там только старые бутылки, шкатулки, чулок.
— Так это ты! — сказал голос позади.
Богомир вздрогнул. В подвал был еще один вход, через него и зашел молодой человек с заплаканным лицом. Юноша весь дрожал и как бы обнимал себя рукой, а в другой держал бутылку с побитым горлышком.
— Так это ты ее убил, — повторил он.
Богомир посмотрел на старый чулок у себя в руке, потом на мальчишку.
— Нет, ты разве не видишь, это совсем другой чулок!
— А Мэгги говорила, что тебе нельзя верить, — прошипел юноша и кинулся на Богомира, тыча в его шею острое стекло. Богомир как-то выпутался, взял бутылку с полки, начал бить ее об стену, но в это время юноша убил игрока.