Выбрать главу

Василиса вздохнула: «Я ведь из очень глухой провинции. Ни ступить, ни молвить не умею. Боюсь, мне будет трудно вписаться в ваш круг. Серая, серая мышка, совсем незаметная. Они спросят: «И где ты ее нашел?» А ты что скажешь? Правду? Или выдумаешь, что я из оч-е-ень хорошей семьи сельских интеллигентов?»

«Василиса, — Герман посмотрел на нее осуждающе, — ты себя совсем не ценишь. Ты никакая не мышь, и тем более не серая. Если ты посмотришь в зеркало, то увидишь там довольно хорошенькую брюнетку. Брюнетку, а не серую мышь. Запомни это. А что до твоего происхождения, я скажу им правду. Они мечтали о девушке из глубинке, не испорченную цивилизацией. Они будут безумно рады. Они все время боялись, что я найду местную стерву, которая будет мной вертеть, как выражается мама. Ты же сама доброта, на стерву никак не тянешь. Я только скажу им, что ты собиралась поступать в институт на следующий год, а я уговорил тебя приехать со мной. Так тебя устраивает?»

«Вполне, — Василиса была довольна. — Ладно, хватит препираться, я все поняла. Все смеются, все довольны, все хотели провинциалку. То есть ваша семейная мечта тоже сбылась. Хорошо, когда все сбывается. Садись, я сейчас бутербродов нарежу и кофе сварю. Или ты предпочитаешь чай? Говори, не стесняйся, мне ведь нужно знать, что ты любишь, что ты ешь, когда встаешь и так далее. Ты же мой жених. Раз уж так получилась, будем узнавать друг о друге на ходу», — болтая, Василиса нарезала бутерброды.

«Сегодня можешь сварить кофе, нужно взбодриться с утра, а так я чай люблю, — Герман запихнул в рот бутерброд с колбасой. — А вообще-то я не привередлив. Ем все и всегда. Мясо люблю. Борщ горячий. Пельмени. На работу ухожу не очень рано, обедаю часто в городе, ужин всегда дома. Спиртное не люблю, пью очень мало и то по праздникам. А ты что любишь?»

Василиса задумалась. Что же она любит, в самом деле? Никогда не придавала значения еде. Ела, что мать готовила. «Не знаю, — протянула она, — мне все равно, что есть. Мама, в основном, готовила. Но ты не бойся, — она предупредила вопрос Германа, — я буду стараться. В конце концов, есть поваренные книги. Я научусь. Голодать не будешь, и сидеть на полуфабрикатах тоже. Иногда, на праздники, я помогала матери, готовила некоторые блюда, все хвалили».

«Надеюсь, — Герман усмехнулся и шутливо погрозил Василисе пальцем, — смотри, не обмани потом. Я люблю, чтобы вкусно было».

Они поели, выпили кофе, сваренный Василисой и оказавшийся весьма неплохим. Герман похвалил ее за первые успехи. Потом Василиса вымыла посуду, убрала со стола и пошла в комнату собираться для похода по магазинам. Герман ждал ее в зале. В комнате она еще раз критично осмотрела себя в зеркало. Может, Герман прав, и она не такая уж и дурнушка? Пожалуй, излишне крепкая и немного коренастая, широкая в кости, но, может, в этом ее шарм? Герман тоже не хрупкого телосложения. Ноги не очень длинные, но, говорят, такие дамы более сексуальны. Черные волосы, несколько диковатые карие глаза, к тому же еще и широко расставленные. Ничего примечательного она в себе не нашла. «Но, наверное, не хуже других, — подумала Василиса, — отдаленно напоминаю первобытную красавицу. Ну, пусть хоть и так. То, что у нас именуется «так себе», у них, видимо, называется «самобытная». Во всяком случае, нестандартная, и то уже хорошо», — успокоила она себя.

Василиса порылась в сумке, но кроме джинсов и клетчатой рубашки не нашла ничего подходящего. Остальное показалось ей очень уж провинциальным. Она надела выбранную одежду и вышла из комнаты. Герман окинул ее критическим взглядом: «Молодец, выбрала беспроигрышный вариант. Здесь многие так одеваются. Особенно молодежь. Унисекс называется. Ну, пойдем. Я беру на себя смелость посоветовать тебе другой стиль одежды. Надеюсь, тебе он придется по душе. Хочу видеть тебя сногсшибательной. У тебя такая необычная внешность. Какая-то дикость ощущается», — он будто прочитал мысли Василисы о ее облике и добавил с большим чувством: — Ты очень красивая девушка!»

Они вышли из дома, и Василиса смогла лучше рассмотреть окрестности. Вчера она так устала, что даже не обратила внимания на окружающий пейзаж. А сегодня ей было интересно. Она никогда не была в этом городе. Тот город, куда она ездила поступать, был поменьше, он тоже, по большому счету, считался провинцией. А это был большой промышленный центр. Их дом располагался в центре. Это сразу чувствовалось. Кругом были магазины, какие-то офисы, прямо перед их домом проходила оживленная магистраль. Но было очень зелено, клумбы украшали осенние цветы, радующие глаз яркими красками. Много было и зданий старинной постройки, они очень живописно выглядели и приятно оживляли город, делая его живым и уютным. Это было то немногое, что Василиса успела увидеть, пока они шли на стоянку за машиной Германа. Стоянка располагалась недалеко от дома. Она была большой, машины стояли плотно, как солдаты в строю. Только форма была совершенно разной, как в народном ополчении. Пробравшись между этих железных чудовищ, Герман подошел к небольшому красному автомобильчику. Василиса не разбиралась в марках, но машинка была чудо как хороша. Ей даже показалось, что она немного маловата для крупного Германа. Но Герман перехватил ее недоуменный взгляд и улыбнулся: «Не люблю огромных машин. А эту очень просто всунуть во всякую дырку. В городе удобно. Но красный цвет обожаю. Хороша малышка, правда? Внутри она очень вместительная. Сама сейчас увидишь». Он сел в машину, завел двигатель и легко выехал со своего места. Василиса ждала его в проходе. Он открыл ей переднюю дверь, и она села. Внутри, действительно, было очень комфортно. Мягкие сиденья, панель приборов так и светилась зелеными и красными огоньками. Так началось ее первое знакомство с городом, городом, с которым следующие десять лет будет связана ее жизнь. Так как она совершенно не знала ничего в городе, Герман повез ее в тот магазин, который счел наиболее подходящим. Машину он вел уверенно, но немного нервно — постоянно чертыхался, если кто-нибудь, по его мнению, вел себя неподобающе. Василиса не обращала на это внимания. Она с любопытством разглядывала улицы из окна машины, город показался ей огромным и чистым. Но, может, это просто Герман вез ее по центральным улицам, где поддерживали чистоту, двориков в глубине из окна она не могла видеть.