Попытки взять город штурмом окончились полной неудачей для «воровских людей». Отказавшись от дальнейшей осады острога, они сожгли дотла каргопольский посад и пошли в Каргопольский уезд.
К сожалению, не сохранилось данных о том, как выглядел первый Каргопольский острог, в последующее время замененный более мощными дерево-земляными укреплениями — деревян¬
ным «городом». Определить точно, когда был поставлен деревянный «город» вместо старого острога, пока трудно. Известно, однако, что вопрос этот был поднят в 1630 г., когда острог обветшал и от него остался один вал — «острожная осыпь, где старой острог был»38. В том же 1630 г. в Каргополь прибыл князь Дмитрий Сентов, на которого была возложена обязанность построить новое укрепление в Каргополе при помощи всех людей, живущих в уезде (посадских, крестьян, служилых и т. д.). В 1686 г. по царскому указу Каргопольюкий «город» был «переписан»39. Подобные переписи составлялись со скрупулезной тщательностью. Являясь по существу одной из форм управления в бюрократическом аппарате феодального государства, они представляют ценный исторический источник, дающий характеристику того или иного города.
«Роспись» Каргопольского «города» 1686 г. не дает подробного описания всех объектов, но представляет значительный интерес. «Город» деревянный рубленый, имел по стенам 9 башен — 3 воротные, 6 глухих. Две башни были рублены «осьмериком». На башнях располагались лишь 3 орудий, остальные «6 пищалей заржавели, станки и колеса поломались». Кроме того, в Приказной избе хранились 97 пищалей стрелецких ручных, «а у тех пищалей ложа и замки перепорчены и переломаны, а иных и замков нет». Далее роспись перечисляет имеющиеся запасы пороха, ядер, дроби.
Уже в начале XVIII в. деревянные укрепления в Каргополе пришли в негодность. Это очевидно из «росписи», составленной в апреле 1714 г., когда обернкомендант князь П. И. КасаткинРостовский принимал у стольника и коменданта П. В. Коробьина «...город Каргополь и городовые ключи, и в городе наряд, и Великого Государя в казне порох и свинец, и ядра, и пушки, и всякие пушечные запасы, и пищали, и приказную палату, и книги...» 40.
Каргопольский «город» по «росписи» 1714 г., деревянный, рубленый, имел по стенам 9 башен. Две башни, Троицкая и Воскресенская, «рублены семериком», имели по двое проходных ворот. Остальные башни «города», четвероугольные, одна из них также имела двое ворот. Протяженность городовой стены была около 300 сажен. Вооружены были лишь воротные башни: Троицкая 3 пушками, причем у одной «в стрельбу дульный конец с вершком аршин слишком оторвало», Воскресенская — 2 пушками и воротная четырехугольная башня — 1 железной пушкой. «Роспись» фиксирует довольно плачевное состояние всего каргопольского
«наряда». В казенном каменном погребе хранились еще три пищали затинные в целых станках и четвертая в ломаном, а пятая вообще без станка. Здесь же находились 95 пищалей стрелецких ручных и 4 старых мушкета, из этого оружия у 91 пищали «ложи и замки перепорчены и переломаны, а у иных замков нет». В 1713 г. 34 пищали по указу Петра I были починены и снабжены новыми ложами. Документ подчеркивает, что «город строение давних годов, башни строены шатровые, и те башни и городовая стена крыта тесом...
«Роспись» каргопольского «деревянного города» дает исчерпывающую картину состояния крепости на Онеге в начале XVIII в. и по существу помогает нам представить, какой она была в XVII в.
Казалось бы, кроме этого «словесного портрета», от памятника ничего не осталось, но это не совсем так. В фондах Каргопольского районного музея хранилась икона, которая недавно была расчищена реставраторами. Икона «Борне и Глеб с видом горящего Каргополя» вероятнее всего принадлежала кисти северного мастера-иконописца, хорошо знакомого с Каргополем. Время написания иконы, определявшееся началом XVIII в., можно уточнить — икона написана после пожара 18 мая 1731 г., во время которого и погибла крепость.
На иконе изображена часть города и окружающая его стена с башнями. Вероятнее всего, художник нарисовал юго-восточную часть крепости — вид со стороны р. Онеги, хотя сама Онега и не попала на холст.
Стены города деревянные, бревенчатые, рубленные тарасами — отчетливо видны границы отдельных срубов-тарас, покрытые тесом с фигурной обработкой концов.
На фасаде стен, обращенных к зрителю, видны бойницы, расположенные в два яруса. С верхней галереи стен по две бойницы на каждую тарасу и по одной бойнице нижнего горизонта — подошвенный бой.
На изображении видны четыре башни, из них две восьмигранные и две четырехугольные. В «росписи» 1686 г. указано, что среди башен «две башни рублены осьмериком». Название этих восьмигранных башен дает нам «роспись» 1714 г. — это Троицкая и Воскресенская. Обе башни имели «двои ворот проходные» в каждой. На изображении ворота восьмигранных башен полукруглые. Все башни рублены из бревен горизонтальными венцами, шатры их покрыты тесом и заканчиваются смотровой вышкой, венчающейся «яблоком» и прапорцем (флажком). Бойницы в башнях располагаются в три яруса: нижний (подошвенный), средний и верхний.
Изображая постройки внутри «города», иконописец не ставил себе целью показать все, что там находилось, а лишь сооружения, связанные с поразившим его событием. Поэтому он нарисовал не весь «город», а ту часть, откуда начался пожар. Огнем охвачены богатые деревянные хоромы. Низ их глухой, вверху же большие окна. Здание имело, по всей вероятности, трехчастный план, столь характерный для древнерусских гражданских строений XVII в. В сени второго этажа поднимались по деревянному крыльцу «на отлете» (перпендикулярно к фасаду постройки). Скупое оформление основной части здания, не имеющего ничего, кроме одного этажа, стоящего на подклети, при необычайно богатом, торжественном крыльце наводит на мысль, что это не жилые хоромы, а административное здание ,возможно, приказная изба.
Центральная группа людей, изображенная на иконе, выходит из одноглавой каменной церкви. Слева от храма виден верх деревянной рубленой колокольни — типичной северорусской, крытой тесовым шатром.
В правой верхней части «города» изображен богатый архитектурный комплекс. Интересующее нас здание стоит внутри солидной ограды. Оно каменное, высокое. Низ постройки глухой, в нем, очевидно, размещались обширные складские помещения. Судя по тому, насколько высоко поднимается здание над землей, под ним были еще и погреба. Верхний этаж занимали обширные палаты, хорошо освещенные большими окнами с прямоугольными верхами. Обычно такие помещения в жилых каменных древнерусских зданиях этой поры служили для приема гостей. Над каменными палатами возвышается еще одна часть здания, без сомнения, деревянная. Скорее всего там были хоромы с сенями и горницами. Деревянный верх, палаты и сход крыльца покрыты тесом.
В целом изображенный комплекс с высокой рубленой оградой, каменными палатами и деревянным верхом является, по всей видимости, «двором» богатого, а может быть, даже высокопоставленного человека — воеводы или, позднее, коменданта.
Таким образом, архитектурная композиция на каргопольской иконе является ценным источником для изучения не только северного оборонного зодчества, но и северного домостроительства XVII—начала XVIII вв.
События «смутного» времени нанесли большой ущерб как торговле и ремеслам, так и сельскому хозяйству Каргополья. Достаточно сказать, что в 1619 г. по челобитью каргопольцев и турчасовцев в Каргонольском уезде от «приходу литовских людей» запустели многие земли, а число убывших <в связи с военными действиями людей составляло 773 человека. Посевы были потравлены, скот прирезан, лошади уведены. В связи с уменьшившимся количеством дворов каргопольцы просили прислать писца, чтобы новое обложение было приведено в соответствие с количеством жителей.
Значение каргонольских укреплений к концу XVII в. падает. Если в 1616 г. в Каргополе находилось 160 стрельцов и 9 пушкарей, то в 1648 г. стрельцы в переписной книге не упоминаются вообще, а пушкарей всего 4. «Роспись» 1714 г. уже перечисляет большинство пушек не на башнях «города», а лежащими в погребе, причем многие, как это было и в 1686 г., сломаны, к стрельбе не годны.