Однако я не хочу писать лишь об А. Ты наконец-то поведал о своих сомнениях относительно собственной семейной жизни. Едкий тон твоего письма вдруг стал нарочито несерьезным, из чего я заключил, что ты щадишь мои чувства. Однако легкомысленность содержит в себе изрядную долю иронии. Твои добродушные шутки по поводу праздных вожделений, о которых ты пишешь вполне откровенно, создают весьма осязаемый образ. Я никогда не посещал Японии, не встречался с твоей женой и ребенком, и ваш союз представлялся мне абсолютной идиллией. Мне ошибочно казалось, что, переехав из Нью-Йорка в Токио и вступив в традиционный японский брак, ты удалился из сложного современного мира в элегантный и тихий анклав, изображенный на японских ширмах восемнадцатого века. Наверное, не я один грешу тем, что представляю жизнь своих друзей в идеальном свете. Вполне возможно, начав письмо рассказом об А., я хотел дискредитировать себя в качестве советчика по вопросам любви. Мне хотелось сообщить тебе о своем печальном опыте. Возможно, я просто одержим идеей фикс.
Буду полностью откровенен. Я вовсе не так часто думаю о Японии. Мы постоянно обсуждаем то, что происходит с нами в настоящее время, однако я до сих пор представляю тебя все тем же восемнадцатилетним парнем. Мы были неразлучны в первые три года обучения. Нас связывали музыка и искусство. На последнем курсе мы отдалились друг от друга, а потом ты исчез. Теперь ты для меня стал чем-то вроде призрака цифровых технологий. Что нужно сделать для того, чтобы воскресить дух наших юношеских лет? Каким возвышенным слогом можно передать ощущения того незабываемого времени? Пытаясь думать о твоей супружеской жизни, я вместо этого начинаю вспоминать нашу дружбу и вязну в трясине бесконечных вопросов, на которые нет ответов. Не хочу сказать, что никто не теряется, пытаясь осознать свой юношеский опыт, когда мы после окончания школы вступаем в неведомый мир. Тем не менее предо мной постоянно возникает твой светлый образ. Ты как бы бросаешь вызов в своих последних письмах и требуешь, чтобы я все понял.
Ты помнишь, как я сходил с ума по Бесс Херш? А ты играл роль посредника между нами. Это происходило на первом курсе, еще задолго до того, как в наших отношениях наметилась брешь. Бесс только что поступила в колледж. А мы с тобой вели себя как ловеласы, полагая, что можем казаться неотразимыми в обществе молоденьких девушек. Никогда не забуду выражения твоего лица, когда мы встретились в условленном месте в небольшом парке возле школы и ты передал мне слова нового дружка Бесс о том, что я ей тоже нравлюсь.
Бесс Херш видела меня насквозь. Я просто не знал, что делать, и все портил в те минуты, когда мы оставались наедине. Портил своим глупым хихиканьем и тем, что пялился на нее, как идиот. Я пытался шутить с ней по-мальчишески в духе Стива Мартина, однако такое не проходит с молоденькими студентками. С ними нужно заикаться под Джеймса Дина и скромно опускать глаза долу. Невинный взгляд кавалера весьма нравится юным созданиям. Ты быстро освоил такую тактику, а вот мне для этого потребовалось время.
Вскоре, чертовски быстро, не успел я и глазом моргнуть, Бесс пребывала в объятиях Шина Химана. Кажется, я сам обратил внимание дешевого хиппаря Шина на ее лучезарный облик. И все же я до сих пор храню в памяти то мгновение, когда она, еще до того как я успел открыть рот, ошибочно приняла меня за крутого парня. Потом ты передавал записочки, которыми мы обменивались с ней. Бесс постепенно создавала в своем воображении мой образ. Для меня она по-прежнему остается секс-идолом моей молодости, утраченным навсегда. Отлично помню ее карие глаза, сутуловатую длинноногую фигуру и быструю походку, поношенные джинсы в обтяжку и этот невозможный изгиб от узкой талии к бедрам. Интересно, какой женщиной она стала? Взглянуть бы на Бесс сейчас. Когда-то она доводила меня до экстаза. Даже сейчас, печатая эти строки, я испытываю эротическое удовольствие.