— Да что ты там несешь?
— Я говорю: мы с вами не знаем, что там найдем.
До них уже долетал троек выстрелов.
— Слышите? — спросил шофер.
— Быстрее! Мы их хорошенько проучим!
— Кто? Мы двое — всех этих?
— Как мы двое? — спросил лейтенант.
Он поднялся и поглядел в кузов: там из полусотни человек осталось меньше тридцати.
— Черт подери! — выругался он, потом окрикнул двоих или троих по имени. — Кто еще побежит — стрелять по ним!
С площади Пяти Дней мчался еще один грузовик, обе машины почти одновременно достигли въезда на ту улицу, где шла пальба. Когда грузовики повернули на нее один за другим, с улицы нырнули за угол две машины.
— Это они! — закричал лейтенант.
Ручная граната упала и разорвалась перед радиатором грузовика.
— О господи! — воскликнул шофер. Он думал, что примкнул к сильной стороне, а теперь — вот те на! — Господи! Господи! — повторял он.
Даже последний богохульник может сказать «господи!».
Между задними колесами одной из убегавших машин разорвалась граната.
— Наша резина пошла к черту, — сказал Эн-2.
Они выскочили из машины впятером — Эн-2, Эль-Пасо, Метастазио, Шипионе и Барка Тартаро — и увидели, что отъехали уже метров на семьдесят от улицы Корридони и встали рядом с другой улицей, выходившей на проспект с противоположной стороны. Еще некоторое время они держались все вместе, потом Эн-2 на бегу сказал Метастазио:
— Квартиры наших людей в этом районе все открыты, товарищи ждут в подъездах. Одна — на улицо Сант-Антонио, тринадцать. Другая — на улицо делла Синьора, два. Постарайтесь добраться туда или сюда, ты и Барка Тартаро.
— Сант-Антонио, тринадцать, — повторил Метастазио. — Синьора, два.
— Пароль «Мост», — сказал Эн-2. — Синьора, два. Сант-Антонио, тринадцать.
— Мост, — повторил Метастазио, — Синьора, два. Сант-Антонио, тринадцать.
XLV
Они разделились. Выстрелы погони раздавались уже на этой улице.
— Сюда, — сказал Эн-2, обращаясь к Эль-Пасо и Шипионе.
Они углубились в проулок, окаймленный с двух сторон оградами, еще раз свернули, замедлили шаг, дошли до улицы Ламармора. Выстрелов больше не было слышно ни сзади, ни спереди.
— Они дошли, — сказал Эн-2. — А мы что предпримем?
— Больше не стреляют, — сказал Шипионе.
— Начнут опять, — сказал Эль-Пасо.
По улице Ламармора они дошли до бастионов, и на том углу, где были развалины обрушившегося в августе здания, Эн-2 сказал Эль-Пасо:
— У нас тоже есть несколько мест, чтобы укрыться. Как мы поступим?
— О! — сказал Эль-Пасо.
Он глубоко вдохнул холодный воздух лунной ночи; треск выстрелов послышался снова, с другой стороны, он взял в петлю весь район, и вместе с ним ночь и луну — весь кусок города между Верцьерой, Римскими воротами, Новым овощным рынком и Венецианскими воротами.
— Там пожар, — сказал Эль-Пасо.
Он показал рукой в сторону ворот Витториа, туда, где в небе показался алый отблеск.
— Куда нам ближе всего идти? — спросил он. Они прошли метров сто, толкнули дверь подъезда, вошли, и старый рабочий повел их вверх по длинной темной лестнице.
Из окна лестничной площадки они увидели новые зарева, новые пожары.
— Бедняга Фоппа, — сказал Шипионе.
Они остановились у окна, стали глядеи. на пожары.
— Сколько человек мы потеряли? — спросил Эль-Пасо.
— Фоппа и Кориолано убиты, Студент Пико ранен.
— Бедняга Фоппа, — снова сказал Шипионе.
Пожаров было уже четыре или пять, это были немые пожары, треск выстрелов снова прекратился, обширный город руин словно бы погрузился в серую яму. Луна висела над нею в светлом кольце. А вокруг была пустыня, со всех сторон: всегда в этом городе, где ее не было, что-то напоминало пустыню.
— Это Черный Пес? — спросил Эль-Пасо, указывая рукой на пожары.
Эн-2 не ответил, он отвернулся от окна, лицо его было усталым и горьким, а в тишине города, где уже не стреляли, под луной пустыни поплыл высокий, как призыв муэдзина, клич человека, который искал его, сжигая дом за домом.
— lo lo creo,[16] — сказал Эль-Пасо, — теперь мы должны заняться им.
XLVI
На следующее утро, часов в десять, Сельва, красивая старуха с седыми волосами — она в эту пору подметала квартиру, — вдруг подняла голову и увидела за занавеской, за дверным стеклом фигуру женщины, стоявшей на галерее.
— Глянь-ка! — вслух сказала Сельва.
У ее порога в лучах солнца стояла женщина и не решалась ни постучаться, ни уйти. Сельва отворила дверь и сказала гостье:
— Глянь-ка!
Она впустила ее, ввела в залитую солнцем комнату, усадила на тот же давешний старенький диван.