Но кто же тогда тот, кто творит несправедливость?
Мы никогда не думаем о том, что он тоже человек. Но кто же он, если не человек? В самом деле — волк?
Мы говорим теперь: вот фашизм. Больше того: вот гитлеризм. Но что значит существование фашизма? Я хотел бы видеть, чем стал бы фашизм, если бы и это не было свойственно человеку. Что он мог бы сделать? Мог бы он делать то, что делает сейчас, если бы в человеке не была заложена способность к этому? Я хотел бы посмотреть на Гитлера и на его немцев: что, если бы в человеке не была заложена способность делать то, что делают они? Пусть они попытались бы тогда сделать это — хотел бы я на них посмотреть! Отнять у них способность делать все это, заложенную в человеке, а потом сказать им: давайте, делайте! Но что бы они сделали?
Черта с два, как говорила моя бабушка!
Может быть, Гитлер все равно написал бы то, что он написал, и Розенберг тоже; может быть, они написали бы бред в десять раз хуже. Но я хотел бы посмотреть, если бы в человеке не была заложена способность Делать то, что делает Клемм, — поймать человека, раздеть его, отдать на съедение собакам, — я хотел бы посмотреть, что стало бы в мире с их бредом.
XCV
Однажды ночью наши устроили нападение на казарму, где спал Черный Пес, — с тем, чтобы убрать его. Организовал нападение и руководил им Эн-2; но цель не была достигнута. Эн-2 видел, как упал Шипионе, друг Фоппы, и Мамбрино, друг Кориолано; он снова был среди гибнущих, снова испытал чувство бессилия, когда не можешь никому помочь, не можешь сделать ничего, чтобы товарищ поднял голову из лужи собственной крови, — и ему опять захотелось покончить со всем, погибнуть вместе с гибнущими и не знать больше об их гибели. Гракко заметил его отчаяние.
— Зачем это? — спросил он.
И заявил, что Эн-2 следует выйти из активной борьбы, если он позволил себе впасть в отчаяние. Никто из наших не должен бороться, если у него отчаяние на душе. И Эн-2 поручили другую работу.
Но во время атаки на казарму, где был Черный Пес, враги разглядели лицо Эн-2; на следующий день в газете поместили его имя и фамилию и описание его примет, обещая награду во много тысяч лир тому, кто сообщит данные для его поимки.
Он лежал на кровати в своей комнате, когда ему рассказали об этом.
Он курил, думал о том, что было у него с Бертой за эти десять лет; он знал, что Берта вернется. Она всегда возвращалась и снова уходила, и это могло повторяться до бесконечности; но вдруг в один прекрасный день она больше не уйдет?
Еще через год?
Может быть, это будет в следующий раз, может быть, еще через десять лет: он знал это и в то же время как будто не знал, словно ожидать того, что он знал, слишком сложно, а ему нужен выход попроще. То же самое, что с людьми, гибнущими вокруг него: они будут гибнуть еще некоторое время, пока это кончится, придет освобождение, он знал это и как будто не знал, словно выстоять и дождаться освобождения совсем не просто, а ему нужен очень простой выход, настолько простой, чтобы в его простоте растворилось его простое желание: погибнуть вместе с каждым гибнущим товарищем.
Газету принесла ему Лорена.
— Ты оплошал: тебя узнали, — сказала она.
— Ну и что? — сказал Эн-2.
XCVI
Лорена дала ему газету, он прочел все, что касалось его.
— Ну и что с того? — сказал он.
— Ты не можешь больше работать в Милане.
— Кто тебе поручил передать мне это?
— Сам Гракко. Сегодня они еще не могут устроить твой отъезд, но завтра вечером будет грузовик, он отвезет тебя в Турин или в Геную.
— Значит, мне нужно уехать из Милана?
— В Турин или в Геную. Здесь, в Милане, ты больше не сможешь шагу ступить.
— И мне нужно уехать? Они говорят, что мне нужно уехать?
Он подумал, что Берта придет, быть может, затем, чтобы не уходить больше, и не найдет его. Потом он подумал о том, что она прочтет в газете о награде, которая назначена за его голову.
— Ладно, — сказал он. — Значит, уехать придется завтра вечером?
— Грузовик будет в Po с пяти, возле станции.
— А в Ро мне надо ехать на велосипеде?
— Как хочешь. Но сегодня ты не должен здесь ночевать.
— Почему? — спросил Эн-2. — Никто не знает, что я живу в этом доме.
— Но могут узнать. Представь, что кто-нибудь из соседей опознал тебя и донос…
— Это не так просто.
— Просто или не просто, но лучше тебе ночевать не здесь.
— Здесь или не здесь — не все ли равно?
— Как видно, нет.
— Все равно! Я буду ночевать здесь.
— Но какие у тебя причины? Почему ты хочешь ночевать здесь? Никаких причин у тебя нет.