— Я устал, Лорена. Разве это не причина?
— Ты устал?
— Устал.
Лорена поднялась со стула.
— Товарищи тревожатся за тебя.
— Скажи им, чтоб они не тревожились.
— Они хотели бы, чтобы ты ночевал не здесь.
— Скажи им, что здесь я в безопасности.
— Там, внизу, Барка Таргаро.
— Ах, вот что!
— Он хочет забрать тебя к себе домой.
— Скажи ему, что этого не нужно.
— Ты не хочешь, чтобы я послала его к тебе наверх?
— Пошли его ко мне наверх.
XCVII
Лорена вышла. Эн-2 остался один. Он думал о Берте, о том, что сейчас она читает газету; потом он услышал, что к двери подходит Барка Тартаро, услышал его тяжелый шаг.
— Это я, командир.
Это был он, громадный и грузный, это был его низкий голос.
— Лорена мне сказала, что ты остаешься здесь.
— Да, остаюсь.
— Почему, командир?
— Потому что нет никакой надобности уходить.
— Здесь может быть опасно.
— Не больше, чем в другом месте, Барка Тартаро. Почему здесь более опасно, чем в другом месте?
— Наверно, здесь все-таки опаснее.
— Везде одно!
— Везде одно? Везде люди могут погибать, но могут и сопротивляться. Разве не везде могут они не только погибать, но и сопротивляться?
Жалко, — сказал Барка Тартаро.
— Что жалко?
— Что ты не пойдешь ко мне.
— А почему это жалко?
— Сын Божий хотел с тобой повидаться.
— А разве он не может повидаться со мной, если хочет?
— Где, здесь?
— Если уж мне приходится уезжать, то можно и здесь.
— Я могу послать его к тебе?
— Пошли, — сказал Эн-2.
— Завтра утром?
— Давай завтра утром.
— И Орацио тоже хотел тебя повидать.
— Пришли ко мне и Орацио.
— Он, наверно, захочет прийти вместе с Метастазио.
— Пусть приходит с Метастазио.
— Все товарищи, — сказал Барка Тартаро, — хотят тебя видеть.
— Пришли всех, — сказал Эн-2. — Почему бы им не прийти ко мне, если они хотят со мной повидаться?
XCVIII
Барка Тартаро ушел. Уже смеркалось, и Эн-2 снова остался один в своей комнате, с ним был лишь вечереющий высоко над Миланом воздух за окнами с поднятыми жалюзи.
Надвигалась ночь, она была словно надвигающаяся на людей гибель, немая и беспросветная, созданная для того, чтобы сопротивляться и ждать или чтобы сразу позволить увести себя прочь. Его товарищи по борьбе хотели прийти повидаться с ним, и они придут, но придут только Сын Божий и Барка Тартаро, Орацио и Метастазио, менее близкие товарищи среди всех его товарищей. Насколько ближе ему погибшие Фоппа и Кориолано, Шипионе и Мамбрино, и все остальные, даже безвестные убитые, лежащие на всех тротуарах, все погруженные в ночь без огней, все, кто уже не сможет прийти. Не сможет?
Он не в силах был ничего для них сделать, не в силах был отвратить от них гибель, помочь им, и вот теперь они не в силах ничего сделать для него. А ему нужно, чтобы для него что-нибудь сделали. Ему хотелось быть уже мертвым — или ему нужно было что-нибудь столь же простое, как это его желание, более простое, чем необходимость вновь бороться и сопротивляться, вновь ждать. Разве они не могут дать ему этого? Почему они не могут прийти? Не могут — или им просто не интересно приходить?
Может быть, это только потому, что они не читали газеты?
И то же самое Берта. Казалось, она не похожа на них, она в силах дать ему нечто более простое, чем ожидание; и казалось, что она, как они, не может прийти. Действительно не может? Или она, как они, просто не читала газету?
Если бы она прочитала газету, она бы прибежала.
И он увидит ее: она прочтет и прибежит, придет, чтобы больше не уходить, чтобы остаться с ним, чтобы уехать из Милана вместе с ним.
Это было самое простое из всего, что могло случиться. Но этого все еще не случилось. Почему?
XCIX
Случилось другое: вернулась Лорена и застала его в темноте; он лежал на кровати и смотрел, как за окнами плывет легкая дымка лунного света, низко над Миланом, над его угасшими домами.
— Ты почему это вернулась? — спросил Эн-2.
— Хотела посмотреть, не надо ли тебе чего.
— Посмотри. Мне ничего не надо.
— И поесть не надо?
— Я уже поел.
— Я тебе кое-что принесла.
— Поешь сама или оставь мне на завтра. Спасибо.
— Ты так и не укрылся? — спросила Лорена. — Замерзнешь. Подожди, я сниму с тебя ботинки и укрою тебя.
— Спасибо, — сказал Эн-2. — Я и сам могу.
— Так укройся. Опустить жалюзи?
— Опусти. Спасибо.
Лорена опустила жалюзи и теперь не могла найти дорогу обратно от окон.