– Вас, – пояснил Жак, старательно отмеривая хинскому мистику его проигрыш. – Один. Я сказал, что поможет… два… а он уперся – не существует противоядия, и все тут! Три. Вот я его и научил, как на щелбаны спорить. Четыре. А когда уже стало ясно, что я был прав, они с мэтром Истраном… пять… завели научный спор на медицинскую тему. Шесть. Преподобный Чен утверждал, что вы еще пару недель будете поправляться… семь… а мэтр Истран сказал, что вы с минуты на минуту придете в сознание, и первым делом попытаетесь встать… восемь… а затем немедленно попросите закурить. Девять. Так оно и вышло. Десять. Прошу вас, мэтр.
– Как это вас угораздило поддаться на провокацию? – посочувствовал король, давясь от смеха при виде сокрушенной физиономии придворного мистика. – Да еще спорить с мэтром Истраном! Он же меня знает, как облупленного, и практически не ошибается в таких случаях. Ну что же, мэтр? Приступайте, я очень хочу посмотреть, как вы будете лепить щелбаны вашему коллеге.
– Я всегда замечал за вами нездоровый интерес ко всяческим неподобающим зрелищам, – проворчал старый волшебник. – Нет уж, увольте. Я не считаю себя вправе требовать с преподобного Чена его проигрыш, поскольку я действительно знаю вас с момента рождения и, имел перед противником слишком явное преимущество, на которое не указал ему своевременно. Следовательно, наш спор был нечестным и должен быть аннулирован.
– Я ценю ваше великодушие, – возразил Чен. – Но я должен был догадаться обо всем сам, и не спорить с вами. Моя самонадеянность была неподобающей и неуместной, и также заслуживает наказания. Прошу вас.
– Не здесь, – окончательно смутился мэтр. – Не в присутствии его величества и… э-э… молодежи.
– Почему? – возразил король. – Я очень хочу посмотреть. И молодежь тоже.
– У вас есть шут, вот пусть он вас и развлекает, – проворчал мэтр Истран. – А то я вижу, мы с ним окончательно поменялись ролями. Он лечит, а я служу развлечением. Должен вас всех разочаровать, свой проигрыш преподобный Чен уплатит в моей лаборатории без присутствия свидетелей. И вообще, господа, давайте удалимся и дадим его величеству возможность спокойно отдохнуть.
– Постойте, – спохватился его величество. – Не уходите. Я не успел сказать кое-что важное…
– Ваше величество, – серьезно и необычно ласково сказал старый маг, словно обращался к больному ребенку. – Вы уже не умираете. Все, что вы хотите сказать, вы успеете сказать завтра.
– Нет-нет, это срочно… Во-первых, скажите Элмару, что со мной все в порядке и пусть успокоится. А то он с горя уже напился, как студент. Он у Мафея в учебной комнате, сидит в непотребном состоянии, предается самобичеванию и откровенничает с малознакомым эльфом. А завтра, как всегда, проспится, и ему опять будет стыдно. И девочкам скажите, а то на них смотреть страшно, Ольга вообще в истерике… Да, и обязательно найдите Флавиуса, объясните ему, что я не умру, и передайте, что я строго-настрого ему запрещаю всяческие бредовые идеи касательно ритуальных самоубийств. Пусть не страдает ерундой, а занимается делом.
– Хорошо, – кивнул мэтр Истран. – Вы совершенно правы, это действительно срочно, а то господин Флавиус и в самом деле с горя может натворить непоправимого. Я его сам найду и лично обо всем позабочусь. А что вы там изволили говорить об эльфах?
– Там сидит какой-то эльф, – пояснил король. – Наверное, к Мафею в гости пришел.
– Ваше величество, – ахнул Жак. – Откуда вы знаете, что делается в комнате у Мафея?
– Потому, что я там был, – начал король, но наставник его тут же перебил.
– Нет-нет, вы опять затеяли долгий разговор. Пойдемте, господа, а то его величество так и не угомонится. Спокойной ночи.
– Спокойной ночи, – улыбнулся король и поймал за руку супругу, которая тоже вознамерилась встать и удалиться. – Ваше величество, могу я вас попросить остаться со мной?
Кира растерянно посмотрела на него, затем вопросительно на мэтра Истрана. Жак и Мафей вдруг захохотали, а Чен с видом человека, полностью покорного судьбе, развел руками.
– Что ж, уважаемый мэтр, я полностью признаю свою некомпетентность. С меня еще пять щелбанов.
Сам же мэтр сделал строгое лицо, по-прежнему не в силах скрыть искорки смеха в глазах, и сообщил:
– Ваше величество, если вы замахнулись на супружеский долг, то уверяю вас, что вы себя переоцениваете. Извольте спать, а то и в самом деле усыплю. И примите во внимание, что ее величество тоже нуждается в отдыхе после всего, что ей сегодня пришлось пережить.
– Разумеется, – согласился король. – Только я не понимаю, зачем ей для этого нужно куда-то уходить. Возможно, вы еще просто не привыкли к этому, но Кира – моя супруга. Это ее спальня, а это ее кровать, в которой ей и надлежит отдыхать. Если, конечно, ее не тяготит мое общество.
– Шеллар! – укоризненно ахнула Кира. – Как ты можешь такое говорить!
– Да, – вздохнул придворный маг. – Как я уже говорил, вам иногда удается находить приемлемые возражения… И чем старше вы становитесь, тем чаще. В этом отношении вы напоминаете мне вашего покойного дедушку. Тот годам к шестидесяти вообще достиг небывалого мастерства. Пойдемте, господа.
– Только скажите Эльвире, – попросила королева. – Она ведь тоже переживает, а я к ней, наверное, так и не зайду сегодня…
– И нечего вам туда ходить, – усмехнулся Жак. – Вряд ли там будут очень рады, если к ним кто-то вломится. А сказать ей уже сказали. Было кому.
– Он здесь? – загорелся король, в очередной раз подхватываясь со своего ложа. – Вы его видели?
– Здесь, – сказал Мафей. – Лежи ты спокойно. Он передавал тебе привет и обещал обязательно зайти, как ты и просил. Но не сегодня же.
– Вот именно, не сегодня, – подхватил мэтр Истран, подталкивая к выходу разговорчивую молодежь. – Ваше величество, прислать к вам кого-то из ваших придворных дам, чтобы помогли вам снять платье?
– Мне только придворных дам не хватало здесь в день моей свадьбы! – окрысился король. – Сами разберемся. Спокойной ночи вам, господа. Хотя я сомневаюсь, что у вас она будет спокойной.
– Разумеется, – хитро прищурился Жак. – Этой ночью мы будем изо всех сил веселиться и пить за ваше здоровье. Кстати, помнится, Ольга вам обещала кричать «горько!» на свадебном пиру?
– Что это значит? – не поняла Кира.
– Это обычай ее родины, – с улыбкой пояснил король. – Гости кричат, что им горько, чтобы жених с невестой поцеловались… и стало сладко. Только, к сожалению, свадебный пир не состоялся, да и Ольги здесь нет.
– Здесь есть я, – подмигнул Жак и, увернувшись от подзатыльника, которым его попытался наградить мэтр Истран, весело завопил: – Горько!
Его величество все-таки приподнялся и дотянулся до супруги, которая, осознав важность момента, тоже поспешила к нему наклониться.
И уж неизвестно, каково было гостям, а ему точно стало сладко. Так сладко, что у мэтра просто не поднялась рука все-таки усыпить своего неугомонного короля.
Не плачь, любимая. Зачем? Все ведь хорошо, все просто прекрасно. Иди ко мне, дай мне тебя обнять. Я весь вечер только об этом и мечтал. Это было ужасно – стоять рядом и не иметь возможности поговорить с тобой, прикоснуться к тебе… В этом, наверное, и состоит все неудобство призрачного состояния… Да что я все о плохом, жизнь прекрасна, и не стоит плакать, право же, не стоит. Все хорошо, мы живы и будем жить… жить долго и счастливо, как и положено в порядочной сказке. Как это замечательно – быть живым, чувствовать тепло твоего тела, запах твоих волос, соленый вкус твоей кожи… Не плачь, Кира, все будет хорошо. Я тебе обещаю. С нами больше ничего не случится. У нас будут дети, славные, здоровые и нормальные, не такие, как я, не тронутые никаким дедушкиным проклятием… Я тебе потом расскажу, просто поверь мне, что все будет хорошо. Нет, что ты, мне не больно. Почти совсем. И не плохо. Мне хорошо. Замечательно. Восхитительно. Я счастлив. Это невозможно описать, как я счастлив. Надо сначала умереть, чтобы понять, как прекрасна жизнь. Надо провести полдня, то корчась в судорогах, то слоняясь по дворцу в виде призрака, чтобы в полной мере познать всю прелесть собственного существования и научиться радоваться каждой мелочи, всему, что казалось незаметным и незначительным до сих пор… Научиться ценить просто саму жизнь, мир, который тебя окружает, людей, которым ты дорог… Не плачь, Кира, я люблю тебя, моя одноглазая королева, моя лучшая в мире женщина. Я никогда не говорил тебе об этом, потому что… ну, не привык я говорить такие слова. Я никому этого не говорил… Что значит – зачем? Как это – зачем? Да что ты такое говоришь, Кира, не смей такого говорить! Я бы не пережил, если бы это случилось с тобой. Ничего бы не стряслось с этой страной, она видала королей и похуже, чем Элмар. А по-твоему, безумец на троне был бы лучше? Не говори больше об этом, забудь и не вспоминай. И сними ты это платье, тебе же в нем неудобно. Сними и ложись в постель, тебе действительно надо отдохнуть после такой свадьбы. Как – не умеешь, а как же ты в таком случае его надела? Что ж, звать теперь Эльвиру, чтобы расшнуровала, будет несколько неуместно… повернись, я тебе помогу. Смешная ты девушка, королева моя, отчего же я должен не уметь? Мне тридцать три года, и, хвала богам, я не впервые в жизни раздеваю женщину… возможно это звучит нескромно, но такова уж простая и житейская правда. Ну, может, так и бывает, я не спорю. Вполне допустимо, что попадаются такие лопухи, которые за всю жизнь не могут научиться. А я… может, тебе это покажется смешным, а может, ты подумаешь, что я ненормальный, но могу рассказать. В конце концов, это и в самом деле немного смешно, а то, что я ненормальный, ни для кого не секрет… Вот и все, вынимай руки… Рассказать? Когда я, будучи примерно в таком же возрасте, как Мафей, попытался впервые в жизни раздеть даму, я запутался так, что потом шнуровку пришлось разрезать, чтобы бедняжка хоть как-то смогла выбраться из платья. Разумеется, мое первое свидание с дамой закончилось весьма печально. Пока я возился с ее платьем, а потом выслушивал все, что она нашла нужным мне сказать по поводу моих умственных, а заодно и репродуктивных способностей, у меня пропало всякое стремление к любовным подвигам. У дамы оно пропало еще раньше, и она удалилась в ярости, высказав мне на прощанье все, о чем я уже упомянул. Опозорившись один раз таким образом, я взял в библиотеке пособие по кройке и шитью, изучил в теории все виды и способы застежек, а потом отработал все это на практике. На манекенах в мастерской придворного портного и на платьях кузины Ноны. Так что, когда несколько лет спустя мне опять выпала возможность раздеть даму, я был уже полностью подготовлен к сражению с ее платьем… ну, вот, ты уже и не плачешь. Хочешь, я тебе еще что-нибудь смешное расскажу? Да ты раздевайся, что ты остановилась, неужели тебе будет удобно спать в корсете и чулках? И зачем он тебе вообще сдался, этот корсет, у тебя и так прекрасная фигура… Что ты, вовсе не обязательно он прилагается к платью. Да в общем, какая разница, ты ведь все равно не будешь носить платья, разве что на церемонии. Вот только мне придется на старости лет заново изучать пособие по кройке и шитью… Как зачем, я ведь изучил только женские платья, разве я мог представить в те времена, что мне когда-либо придется иметь дело с мундиром лейтенанта гвардии. Правда? Точно так же, как мой камзол? В таком случае, можешь считать, что ты меня утешила… Ах, Кира, ты прекрасна, ты восхитительна, ты в сто раз красивее моих… то есть, твоих придворных дам, которых почему-то считают первыми красавицами королевства. Иди же ко мне, залезай под одеяло. Ну что ты, конечно нет, мэтр был совершенно прав насчет супружеского долга, и я ни в коей мере не склонен себя переоценивать. Но это же не повод расползтись по разным концам кровати и переговариваться издали. Для меня будет счастьем просто обнять тебя, прижаться к тебе, зарыться лицом в твои волосы и уснуть в твоих объятиях… Да нет же, почему мне должно быть больно? Мне хорошо. Я счастлив. Кира, любовь моя, королева моя, жизнь моя… Да, обними меня, крепче, изо всех сил. Не бойся, не сломаюсь, это только обманчивое зрительное впечатление. Хм… раз тебе кажется, что не только зрительное, может, так оно и есть, но все равно обманчивое. Если хочешь знать, я надевал полное боевое облачение паладина, и как-то не сломался под его весом. Даже вполне мог в нем ходить. А ты разве не знала? Ведь обычно первым паладином считается король, и я им был, пока Элмар сначала геройствовал, а затем сидел в инвалидном кресле. Это уже потом я передал должность первого паладина ему, чтобы самому не позориться и чтобы у него было какое-то занятие. Себе я забрал должность верховного судьи, хоть это и противоречит традициям, а первым паладином сделал Элмара. Ему это как-то больше идет. А я в доспехах выгляжу, как вешалка для этих самых доспехов… А что я такого сказал? Это правда, и ничего тут не поделаешь. Кира, ты издеваешься, или тебе действительно кажется, что я самый прекрасный мужчина из всех, что ты встречала? Это как понимать – у тебя такой своеобразный вкус, или ты встречала одних уродов? О, прости, пожалуйста… Я должен был сам понять, что ты мне на это ответишь. Я люблю тебя, поэтому ты для меня прекраснее всех. Просто я как-то не подумал, что это… взаимно. Я действительно не знал. Ты ведь тоже никогда не говорила мне, что любишь… Ты совершенно права, я должен был сказать первым. Что ж, вот такой я недотепа. Зато теперь все ясно, а также хорошо и замечательно. Но почему ты опять плачешь? Да что ты, зачем же от счастья плакать? От счастья надо смеяться. А то я тебя целую, а ты вся соленая, такое впечатление, что целую морскую русалку. Даже губы соленые. Ой, Кира, не надо мне доказывать, что ты не русалка, я и сам прекрасно чувствую, что у тебя не хвост, а две прекрасные ножки… и все остальное. Я просто пошутил. Нет-нет, все прекрасно, не надо отстраняться и прятать руки, продолжай, мне это тоже нравится… О, Кира… нет, что ты, напротив… почему тебе все время кажется, что мне должно быть больно? А как, по-твоему, должен вести себя мужчина в объятиях прекрасной женщины? Я как-то не настолько уж болен, чтобы совсем ничего не чувствовать… Некоторые в таких случаях даже кричат. Ты бы слышала, что Ольга со своим мистралийцем творят, все окрестные коты смиренно затыкаются. О, откуда я это знаю – это отдельная история. Рассказать? Однажды я отправился в гости к Ольге… ты, наверное, знаешь, мы с ней часто виделись. Она прекрасный собутыльник и собеседник, я очень люблю посидеть с ней, выпить и поболтать… Да что я тебе рассказываю, ты сама это любишь. Я не знал, что она не одна, и, оказавшись в ее комнате, попал в совершенно идиотское положение. Мне еще повезло, что они занимались этим на кухне, а не в комнате, а то я бы вообще ввалился в самый разгар веселья. Поскольку отправился я телепортом и один, уйти у меня возможности не было. А чтобы уйти пешком, надо было выйти в коридор и опять-таки показаться им на глаза, и, соответственно, увидеть их. Так что, мне пришлось тихонько сидеть в комнате, пока они не закончат, и слушать их кошачий концерт… Кстати, моя… то есть, наша спальня звукоизолирована. А чем тебе не понравились мои намеки? У нас впереди еще много дней и ночей, всякое может быть… Да разве это плохо? Что здесь плохого? Мне было просто завидно, если честно. Я сидел и предавался неподобающим мыслям. К примеру, почему я не такой красавец, как он, и почему у меня нет такой дамы, и вообще, почему в моем королевстве делают такие низкие столы… Ну что ж, значит я извращенец. Ты меня теперь разлюбишь? О боги, Кира, что ты говоришь! Не настолько же! Это неправда! Честное слово, неправда! Не веришь, у Жака спроси. Клянусь тебе, все, что я делал неподобающего, я делал только с женщинами! Ты правда мне веришь? Хочешь, поклянусь по всем правилам? Ну, спасибо. А то я уже испугался… Узнать бы, кто это придумал и распустил при дворе… Ты действительно не думаешь… ничего себе – ты пошутила! Я чуть и в самом деле не умер, как представил себе, что ты… Кира, ну перестань, это у тебя уже истерическое… Я больше не буду так говорить, только не плачь. Хочешь, я тебе еще что-нибудь расскажу? Тише, тише, милая, ну все же хорошо. Я люблю тебя, я всегда буду с тобой, и никуда не денусь. Я ведь твой муж, хоть и ненормальный… Ну, может быть, тебе виднее. Жак тоже говорит, что нормальный. А Ольга говорит, что ненормальный, и это правильно, потому что с нормальными скучно. А т