— Кумай!
— Урагх!
— Мы сделали это, — Батташ взглянул на Тес-Нура и отдал честь.
— Да. Хорошо, что трёхрукие «клюнули» и ввязались в погоню. Сидели бы рядом с хозяевами, нашим пришлось бы ой как нелегко.
Варвар поднял бровь:
— А разве было легко?
Тем временем прискакал ещё один отряд разведчиков. Испуганные, на взмыленных конях, они громко кричали:
— Батташ, Тес-Нур! C левого фланга надвигается отряд Теней! Небольшой, около cотни.
Тес-Нур обратился к своему младшему брату, высокому красавцу Луривуну:
— Ну что, братец, вот и твой шанс прославиться. Веди в бой пехоту, разберись с тенями!
— Есть! — Луривун белозубо улыбнулся. — Можешь на меня рассчитывать.
— Осторожней там, не подставляй голову…
Парень издал боевой клич, пришпорил коня и ускакал. Вскоре пехота пошла в бой. Хорошо вооруженная, обученная, решительная. Но, по сравнению с кавалерией, увы, медленная. Чаще всего гибли на войне именно пехотинцы…
Разведчик продолжил доклад. Лицо красное, покрытое потом, глаза выпучены.
— Мы подстрелили молодого маразута. Он рассекал стрелы, но четыре всё-таки попали. Здоровяк разозлён, отбился от своих, и прёт сюда!
— Молодцы, воины! Будете награждены, — громко сказал Тес-Нур.
— Хорошо если не посмертно, — тихо молвил Батташ. И обратился к господину:
— Это удача, что здоровяк отбился от своих. Разведчики постарались на славу. А вообще их было слишком мало, для нападения на маразута нужно не менее трёх десятков.
— Как бы то ни было, тварь идёт сюда, — Тес-Нур тревожно закурил. — Надеюсь, наши парни справятся.
— С помощью Небес, — молвил Батташ.
Маразут шёл быстро, широко шагая, и размахивал усеянной шипами дубиной. Увидев войско людей, женская голова оскалилась в хищной ухмылке: «Сейчас будет весело». Но мужская голова глядела угрюмо.
А Найпа, тем временем, не находила себе места. Вокруг звучали гортанные приказы, развевались знамёна, фыркали и ржали кони. Маразут показался девушке ожившим ночным кошмаром, но окруженная охраной, она не впадала в панику. «Когда же мне дадут испытать Улей? Ну, когда?»
— Спокойно, Наследница, — Майта уловила настроение Найпы. — Ты ещё покажешь себя.
Мараван и Тариваш растерянно озирались по сторонам, пытались успокоить коней. В жару битву все словно забыли про двух ученых, забыли их пламенные речи и обещания. Впрочем, Мараван сдержанно улыбался уголком рта — явно что-то замышлял.
А Двуглавец надвигался. Как чёрный торнадо, ревущий от осознания своей мощи. Среди тумана разлилось кровавое сияние, каркали вороны. Огромная тварь окинула взглядом человеческое войско. Женская голова злобно сощурилась, мужская сплюнула. «Держитесь, недомерки». Батташ мрачно кивнул. C шумом вздохнул, и молвил:
— Ну что-ж. Сейчас всё и решится. — Он подъехал к Тес-Нуру и хлопнул его по плечу.
— Твои ребята устали?
— Да, но не слишком, — ответил тот. — Сил хватит. Идём в атаку?
— Точно. Нужна вся конница, что у нас есть. Супостат молодой — но даже у молодых силищи немеряно. — Варвар провёл пальцами по лезвию сабли. — Но он один, и без морвошей. Убьём его!
— Убьём.
— Я лично поведу шершней в атаку. А ты веди своих кавалеристов. Ребят нужно воодушевить — ведь будет настоящая бойня. Супостат обязательно шарахнет молнией — испепелит с десяток наших. Старый испепелил бы с полсотни. Дальше всё решит рукопашная, и придётся задавить его количеством… Гвардейцы, учёные, и Куттун пускай остаются с Найпой. И да помогут нам Предки!
— Решено. Пошли!
Тес-Нур затрубил в посеребренный рог — мощный рёв прокатился над полем битвы, даже густой туман не заглушил его. Военачальник закричал приказ, и бойцы подняли к небу клинки. Из сотен ртов вырвался свирепый боевой клич:
— Кумай!!!
— Вперёд.
Тес-Нур и Батташ пришпорили коней. Сотники и десятники действовали по проверенным, давно заученным схемам — конница пошла в бой несколькими отрядами, окружая врага с флангов, и отрезая от «тылов». Развевалось знамя Шанивы, и знамя Орды, и стук множества копыт сливался в единый гул…
— Батташ и Тес-Нур, вам что кровищи захотелось? — закричала Найпа, вслед удаляющимся отрядам. — Зачем повели воинов на смерть, когда у нас есть Улей? — Затем она склонила голову, вытерла выступившие слёзы, и проговорила:
— Плевать. Я запущу его САМА.
Но технократка схватила её за руку.
— Нельзя! Заряд ограничен. Четыре твари на подходе. Вот когда они подойдут — будет по-настоящему СТРАШНО! Тогда и запустим Рой.
— Мне УЖЕ страшно.
А бой кипел. Сто десять кузунийских кавалеристов, бряцая доспехами, кружили вокруг двуглавого уродца. Тот махал дубиной — и не вслепую. Тяжелые, сокрушительные удары ломали кости людям и коням, сминали латы, вышибали всадников из сёдел. Ещё один взмах дубины — ещё два всадника покатились по земле, изувеченные, вместе с ржущими конями. Испачканные, оглушенные, они уже не могли встать на ноги. В светлых глазах — боль и опустошенность… Но люди не сдавались. Прочные лёгкие доспехи почти не стесняли движения, живые всадники уворачивались от ударов, и сами не оставались в долгу! Били метко, целились в сочленения черной, закаленной подземным огнём брони, и клинки пробивали кольчугу, ранили обезумевшего врага. Ещё один удар молодого воина-кузуни — и копьё застряло под коленом уродца, брызнула зловонная дымящаяся жижа. «Есть!» Маразут уже шатался, но продолжал биться, обезумев от запаха крови — своей и человеческой. «Умрите одноголовые!» — ревела на своём тёмном наречии, мужская голова. Женская — дико хохотала. Никто их не слушал… А вокруг разъезжали лихие варвары, пускали острые свистящие стрелы. Целились в уязвимые места — глаза, уши, шеи — и попадали!
— О, Боги, — тихо сказала синевласая Майта, — какая жестокость… С обеих сторон…
— Это война, а не благородный поединок, — молвил Куттун, и вытер лицо рукавом. — Убиваешь ты или убьют тебя. Третьего не дано.
Тем временем Батташ увидел, что враг, наконец, начал ослабевать.
— Верёвки!
Смелые варвары бросили арканы. Одна верёвка опутала правую руку маразута, дубина перестала разить.
— Держать! — кричали потомки степняков, изо всех сил пытаясь не выпустить аркан. Десять человек — и едва удерживали его… Ещё одна, брошенная меткой рукой верёвка обмотала левую руку.
— Ноги! Ноги! — Батташ уже охрип. — Спутайте ноги!
Ух, если бы это было так просто… Враг не собирался сдаваться. Обе головы гордые, да и понимали — пощады не будет. Маразуты никогда не щадили людей, даже если те просили. Наоборот, наслаждались убийствами — а значит и сами не заслуживали милости.
— Так! Давай-давай!
Тварь лягалась ногами, то и дело, сшибая подвернувшихся всадников. Но всё уже было решено. Один моток верёвки охватил ноги, затем второй, третий. Свистели стрелы… Залившись безумных хохотом, враг повалился на землю.
— Урагх!
— Кумай!
Добивание! Воины спрыгивали с коней и изо всех сил рубили поверженного врага. В каждый удар вмещали всю свою безысходную злость, весь страх и скорбь за погибших товарищей. Но вот — гигант содрогнулся, сбрасывая с себя людей. «Э, встаёт! Верёвки разрывает!» Даже самые стойкие бойцы пятились — неужто враг бессмертен?
— Я буду жить вечно. — глухо молвил маразут, обеими головами. Упрямый и жестокий, беспощадный к людям и к себе самому. Четыре глаза лучились ненавистью, не просто злостью, но Ненавистью, уверенной, закостенелой. Схватил зазевавшегося кузуни и раздавил как цыплёнка, хрустнули кости.
— Стреляйте, ребята! — охрипло кричал Батташ.