– Возможно ли, что паутина, даже разорванная, всё еще сохраняет свою убийственную силу? – спросил он, даже не повернув головы, и я почувствовал, как в моей груди толчками поднимается глухой гнев.
– Это можно проверить только одним путем, осторожный Велор – если первый из сейров, кто вступит на эту паутину, начнет биться в корчах, если его глаза лопнут в глазницах, если его кровь закипит в жилах и если его плоть будет гореть, как в огне – то это будет значить, что паутина еще может кусаться! Если позволишь, Велор, этим первым волком буду я!
Он не ответил мне, даже не посмотрел в мою сторону, и я не мог не удержаться, чтобы досадить ему хотя бы словом:
– А если захочешь, мудрый Велор, то можешь сам пойти впереди, как подобает вожаку.
Вот теперь я заметил в его глазах знакомую мне ненависть, теперь я не был говорящим куском плоти, иногда полезным в некоторых ситуациях. Он так ничего и не сказал мне, он снова посмотрел на холм и завыл, подняв голову. Нам всем знаком этот вой призывный вожака, он говорит всем сейрам: «За мной! На битву!»
Я замер лишь на мгновение, мне не хотелось бежать к смерти бок о бок с ними, но потом я подумал, что не всё ли равно, и устремился к вершине одним из первых. Я лишь надеялся, что кусок металла, который люди называют «пулей» прикончит меня быстро. Я согласен был вытерпеть какую угодно боль, лишь не видеть всего вокруг, чтобы соединиться со своей семьей, наверняка заждавшейся меня в таком краю, где не бывает ненависти и злобы, где есть только добро и любовь…
– Чего застыли, мать вашу?! – закричал Ричард, глядя на беспомощно замерших снайперов и наблюдателей, уставившихся на оседающую землю после взрыва, – свет давайте!
По краям крыши стояли римские свечи, выстреливающие ракеты с определенными промежутками, как при фейерверке. Один из снайперов поджег свечу со своей стороны крыши, она, шипя, как разъяренная кошка, выплюнула в небо первую порцию огней, и тогда люди услышали волчий вой. Ричард щелкнул колесиком зажигалки и поднес дрожащее пламя к запальному шнуру. Руки у него дрожали: Ричард нимало не сомневался в том, что этот вой, от которого продрала дрожь с головы до ног – сигнал к общей атаке.
– Парни, держать оборону! – прокричал Майкл, на всякий случай выключая питание рации – отвечать Адаму не было времени, – Седжвик – за старшего! Я на крышу!
Лестница опасно тряслась и раскачивалась, но Майклу было наплевать – он должен был видеть, что происходит вокруг. Выскочив из люка, Майкл услышал вой и понял всё.
– Зря ты подорвал мины, Майки, – глухо сказал Ричард, не отрываясь от прицела.
Майкл присел рядом с ним и успел прошептать:
– Я не знал, Ричи. Что это было?
– «Бизоны», – успел ответить Ричард, прежде чем они увидели темные силуэты со сверкающими глазами, пугающе плавно скользящие прямо по разорванным телам «бизонов».
Волки пробегали взрытую полосу земли, перепрыгивая воронки от разрывов мин, они спрыгивали в ров, забитый мертвыми телами и осыпавшейся землей, с каждой секундой, с каждым прыжком неумолимо приближаясь к вершине. Через несколько секунд они должны были выскочить на ровную, как стол, плоскую вершину.
Майкл не сомневался в том, волков не сдержат стены Форта, что они не успокоятся до тех пор, пока не найдут уязвимое место и бросятся туда всем скопом. Их нужно было остановить любым путем и Майкл бросился к накрытым брезентом деревянным ящикам, внутри которых были аккумуляторы и бластер Мазаева…
«Каспер-1» был легче «Титана», поэтому он первым приблизился к высоте «9-21». «Титан» отставал от него на пять минут. «Каспером-1» управлял Дэвид, «Титан» вел Адам, он страшно нервничал из-за внезапно прервавшейся связи с Майклом, он настойчиво гнал от себя навязчивые мысли о том, что Форт пал еще до того, как прибыла кавалерия в виде двух, как говорил Густафсон, «надувных шариков». «Шарики» тащили с собой по две бомбы каждый, а большой дирижабль дополнительно – еще одну канистру с напалмом.
Дэвид уже видел вершину холма и темный деревянный кубик Форта на термовизоре, но всё остальное пока еще скрывали деревья.
– Похоже, сегодня я буду первым, – чуть улыбнувшись, сказал Варшавский.
– Зато я толще, – проворчал Адам, с трудом сдерживая себя.
Он монотонно бубнил в микрофон рации:
– Майкл – это Адам! Майкл – это Адам! Ответь! Ответь! – но в ответ он слышал только тишину – эфир хранил молчание.
В комнате контроля были только Адам и Дэвид – несовершеннолетних «беспилотчиков» было решено не допускать к управлению. Хоть Роджер и особенно Джек упорно сопротивлялись неумолимым старшим «пилотам», доказывая, что даже им, старшим, нужно время от времени отдыхать, что они согласны просто вести дирижабли в дневное время, но Фред неожиданно для всех, кроме Адама, согласился не участвовать во втором налете. Более того, он уговорил младшего брата и Джека согласиться на предложение старших – он хорошо помнил свою боль и шок, когда его пальцы нажали на кнопку сброса. Он помнил это страшное чувство пустоты внутри, это бессилие, круто замешанное на ненависти к себе и окружающим, и чувство утраты, как будто с этим простым движением пальцев он что-то потерял, какую-то важную часть своей души. Как будто что-то сгорело внутри, как будто бы он успел вырасти и состариться всего за один день.
Варшавский и Фолз снова принимали таблетки Ченя Ли и чувствовали себя отлично до тех пор, пока Майкл не сообщил о непонятной аварии в Форте. Дэвид, как всегда, казался спокойным и собранным, лицо Адама постепенно замирало, как будто высыхающая восковая маска.
У Дэвида мелькнула одна догадка, когда он услышал, как Майкл рассказал об электромагнитном импульсе. Хоть он и вел «Каспер-1», в основном, с помощью термооптики, Дэвид рискнул изменить настройки прибора, чтобы сделать его более чувствительным.
Адам заметил, как Дэвид ожесточенно барабанит по клавишам, временами выпуская ручку управления, чтобы помочь свободной руке.
– Что ты делаешь, Дэви?
– Есть у меня одна мысль, Адам, – невнимательно ответил Дэвид.
– Если из-за этой мысли ты угробишь дирижабль, вряд ли это будет хорошей идеей.
– Сейчас, сейчас, – бормотал Дэвид, – сейчас. Вот! Всё!
Он облегченно откинулся на спинку стула и вздохнул, взявшись за управление. Вид на экране термовизора «Каспера-1» изменился, теперь вместо темных холодных цветов – черного и серого сияло серебристое свечение – прибор улавливал даже незначительный перепад температур, даже холодные предметы сияли, как мощные лампы.
– Ты не боишься, что аппаратура не выдержит? – спросил Адам.
– Боюсь, но мне нужно кое-что проверить. Вот! – вскричал Дэвид, приподнимаясь на стуле и указывая на холм, медленно поднимающийся над окружающими его деревьями.
Холм выглядел горкой из темного хрусталя, в мерцающей глубине были видны очертания сложных геометрических фигур, состоящих из кубов, эллипсоидов, вкупе с острыми гранями тетраэдров и призм, одновременно поражавшие взгляд своей завершенностью и нечеловеческой логикой. Некоторые эти фигуры были темными, но некоторые буквально сияли, сверкая алмазными гранями. Внутри холма, как бьющееся сердце, пульсировал нежно-золотистый шар, он сокращался в размерах, сила его свечения то возрастала, то убывала, тонкие золотые нити тянулись от него к освещенным и по-прежнему темным фигурам.
– Я так и думал, – вскричал Дэвид, – внутри холма что-то есть! Это шар наверняка источник энергии, а эти каналы, которые тянутся от него к этим штукам, просто обязаны быть питающими волноводами!
Дирижабль наконец вышел в зону прямой видимости и «беспилотчики» увидели яркую волну из ослепительно-красных продолговатых капель, накатывающуюся на вершину холма, увидели яркие пунктиры нитей – трассирующих пуль, протянувшиеся из Форта к набегающей волне, крошечные тюльпаны разрывов, над приземистой коробкой Форта взлетали в небо разлетающиеся звезды.