Он большая птица, он в полёте,
Места не нашлось тебе опять
Под его крылом в дому напротив.
Он с какой-то дурой ляжет спать.
Ветер за окном скулит протяжно,
И грустят с тобою в тишине
Дед Мороз, царевна, волк бумажный
И картонный рыцарь на коне…
«Верка крутит обнову…»
Верка крутит обнову,
Обронив невзначай:
«Выхожу за другого,
Хватит, Ваня, прощай!»
Он ладонь ей понуро
Положил на плечо.
Он любил её, дуру,
Горячо, горячо.
Посошок — напоследок,
И какой-то барбос
На машине «Победа»
Нашу Верку увез —
То ли в Крым, то ли в Сочи.
Верка машет рукой:
«Эй, прощай, мой дружочек,
Задушевный такой!»
Все равно он влюблённый,
Он им танго сыграл
На гармошке с балкона,
И исчез, и пропал…
Жизнь, как кошка взбесилась,
Как метель в декабре,
И печаль поселилась
В нашем старом дворе.
Годы мчатся галопом,
Мы на лавках сидим.
По неведомым тропам
Ваня бродит один.
Ой, берёза согнулась
На ветру под окном.
Вот и Верка вернулась
Восвояси пешком.
«Ой, барбос мой зазнался,
Он мне больше не мил!
«Он подлец оказался,
Он мне юность сгубил!»
Верка скачет по кочкам,
Хочет с Ваней своим
Прогуляться — с дружочком
Задушевным таким.
Эх, зима, вон, всё ближе.
Верка шепчет: «Беда!
«Я его не увижу
Никогда, никогда!»
Не забыть ей до гроба,
Как из всех своих сил
Он ночами бок о бок
С ней в обнимку бродил,
Как он новую кепку
Для неё надевал.
Он любил её крепко,
Он ей танго играл…
«Ты с утра сам себе варишь кофе и кашу…»
Ты с утра сам себе варишь кофе и кашу,
Пол метёшь по причине нехватки родни.
Мама с папой твои за границею пашут —
Дипломаты какие-то, что ли, они.
Ты душа факультета, весёлый студент-старшекурсник,
Жизнелюб, хлебосол, славный парень, душевный, простой:
От твоих угощений, от сладостей всяческих вкусных
Все девчата твои позитивный имеют настрой!
Ты друзей и подруг собирал у себя каждый вечер —
Много было их разных, и в каждом надежда жила,
Что всегда здесь нальют, и что праздник у них будет вечен,
И что хватит на всех в этом мире любви и тепла.
Ты такую гульбу на родительской даче
Развернул посреди родового гнезда,
Что про эти дела весь посёлок судачит:
«Это ж сколько он баб-то привозит сюда!»
Ты включал иногда олигарха, наследного принца,
Девок мыслями в звёздную даль, в царство грёз уносил,
И дурёха одна из каких-то дремучих провинций
Полюбила тебя до потери сознанья и сил.
Быстро дело пошло́ : холоднее, чем зимняя стужа,
Как бы так, она с виду была, но махнула сто грамм
И с утра, в твоих жарких объятьях себя обнаружив,
Заявила: «Я жизнь за тебя, если надо, отдам!»
Ты фруктовый коктейль отхлебнул из бокала —
Весь красавец такой королевских кровей,
И в рассветных лучах за окошком сверкала
Голубая роса на зелёной траве.
«Я тебе позвоню, — ты сказал, — а пока будь здорова!
Плотный график. Прости. То да сё, кутерьма, столько дел!»
И с портрета, со стенки придурок какой-то суровый —
То ли граф, то ли князь на тебя с укоризной глядел, —
Мол, вести сбя с дамой по-честному — это святое,
Как так можно, братишка? И ты ему тихо сказал:
«Если б ты столько бабок на «Сотбисе», сука, не стоил,
Я б в утиль тебя сдал, чтоб зазря тут не пялил глаза!»
Всё она наконец поняла, та дурёха,
И к калитке пошла, обронив на ходу:
«Если вдруг тебе станет особенно плохо,
Ты меня позови. Я на помощь приду».