— Не думаю. Они могли бы прикончить его прямо в клинике. Ввели бы под кожу яд или что-нибудь в этом роде… Вместо этого они целый спектакль разыгрывают, чтобы его похитить. Возможны лишь два объяснения: либо у него есть какая-то важная информация, либо…
— Либо?
— Либо… и мы не можем сбрасывать это со счетов… — нехотя выдавил из себя Проныра, — либо он все-таки один из них.
— Господи! — воскликнула Лора. — Минуту назад ты сказал, что не мог он быть агентом, раз стрелял в белого парня, то есть «подсадную утку», в «Хилтоне»! Говорил или не говорил?
— Лора, подумай. У «подсадной утки», должно быть, имелся план, как ускользнуть от кенийских властей, когда его миссия закончится. Он не имел при себе оружия, иначе у наших агентов возникли бы подозрения. Он не мог так просто взять и уйти из «Хилтона» в нужный момент, а момент этот приближался. Он должен был знать, что рано или поздно кенийцы разоблачат его. По плану Претории ему предписывалось продержаться два-три дня, чтобы дать южноафриканцам фору в охоте на беглеца, а потом бежать.
— Но Шэйн-то тут при чем?
— Вполне возможно, что Шэйну поручили пронести в номер тысяча сто третий пистолет.
— Тогда почему Шэйн застрелил его?
— Видно, там что-то пошло не так, — ответил Проныра. — Ведь нам только со слов Вайгуру известно, что Шэйн убил «подсадную утку». Может, все было по-другому. Может, «подсадную утку» застрелил один из агентов — кто знает! Во всяком случае, если моя теория верна, там стряслось что-то непредвиденное. Но вернемся к Шэйну. Шэйн попал в лапы наших, и южноафриканская разведка забеспокоилась. Он не только может рассказать про свое задание в «Хилтоне», но и вообще расколоться и поставить под угрозу всю южноафриканскую агентуру в Кении. Значит, его надо выкрасть у кенийцев, пока не поздно. Вот тебе одно возможное объяснение.
— Меня оно не устраивает.
— Но это лишь одно из объяснений.
Проныра вспомнил слова Вайгуру: «Разве мы утверждаем, что он не агент?» Знает ли Вайгуру больше того, что сказал? Может быть… Но Проныра понимал бессмысленность подобных вопросов. Сейчас ему прежде всего необходимо собрать факты. В памяти Проныры всплыло бормотание Шэйна, когда того везли на каталке: «Свинья! Фашистская свинья!» А накануне происшествия в «Хилтоне» Шэйн сказал то же самое при Лоре. Что бы это значило?
9
Всего лишь догадка. Если Шэйн не агент, тогда его похищение означает одно: певец располагает ценной информацией, в которой остро нуждается «та сторона». Но, может быть… — обожгла Проныру мысль, Шэйн — звено в цепочке, по которой ученого-беглеца переправляют в безопасное место? Если в Замбии Эразмус установил связи с борцами за свободу из Южной Африки, они должны были бы передать его надежному человеку в Найроби. Не Шэйн ли это? Ему могли поручить войти в контакт с кенийскими властями для предварительных консультаций. Господи, предположений непочатый край!
— Что мы ищем? — спросила Лора, медленно ведя красный спортивный автомобиль по едва освещенным переулкам района Истлей.
— Сам не знаю, — сказал Проныра. — Если у Шэйна и было кое-что очень нужное для других, он не стал бы таскать это с собой повсюду. Из сегодняшней беседы в управлении я вынес впечатление, что они не нашли при нем ничего для них интересного. Они ждали, когда можно будет его допросить.
— Что у него могло быть?
— Например, документы, которые исчезли вместе с ученым.
— Их надо искать у ученого.
— Совсем не обязательно. Эразмус знал, что у него слишком мало шансов улизнуть от южноафриканских ищеек. Если он хотел действительно насолить Южной Африке, то доставка секретных документов была для него важнее собственной участи.
— Но ведь об этом можно только догадываться, фактов-то никаких, — возразила Лора, сворачивая в узкий проулок. — Он просто-напросто исчез. А ты утверждаешь, будто он сбежал с определенной целью. Нам же неизвестна причина бегства, не так ли?
— Верно, — согласился Проныра. — Но зато мы знаем, от кого он удирает.
— Тогда почему он не уничтожил документы?
— Не забывай, он ученый! Он трудился над этим проектом долгие годы. Результаты работы для него дороже собственной жизни. Если ему удалось сделать открытие, он пожертвует всем, лишь бы сохранить его для потомства. Спасти плоды своего труда — вот главная забота Эразмуса.
— И с этой целью он отдал документы Шэйну? — с сарказмом спросила Лора, внезапно останавливая машину. Она резко нажала на газ, так что мотор взревел, потом выключила зажигание и фары.
Проныра огляделся. Кругом было темно. В свете одинокого уличного фонаря, маячившего впереди, нельзя было точно определить, где они находятся. Невдалеке играло пианино, слышались громкие голоса.
По всему городу бары натыканы, подумал Проныра. Вот она, поступь прогресса в Кении!
— Приехали, Шэйн живет здесь, — сказала Лора, распахивая дверцу автомобиля.
Следом за ней Проныра прошел сквозь ворота в маленький дворик. Лора вытащила из сумочки связку ключей, отперла дверь, зажгла свет в прихожей — и вдруг сдавленно вскрикнула.
— В чем дело? — спросил Проныра, протискиваясь мимо нее в квартиру.
Кто-то опередил их. Ящики стола были вытащены, и их содержимое раскидано по полу, одеяло и простыни сорваны с кровати, матрац вспорот.
— Боже милостивый! — прошептала Лора.
— Видать, не одни мы такие умные, — сказал Проныра, нагибаясь за ящиками и вставляя их в тумбы стола. — Когда ты была здесь последний раз?
— Вчера вечером.
— Значит, это не полиция и не Особый отдел. С того дня как Шэйн укокошил «подсадную утку», у них было полно времени, чтобы обыскать квартиру. Зачем бы им делать это сегодня да еще устраивать такой кавардак? Нет, это не их рук дело. Кто-то проник сюда и попытался разыскать какую-то нужную вещь тайком от соседей. Думаю, тут побывали похитители Шэйна.
— Мы все еще ищем документы?
— Лора, я не знаю, что мы ищем. Все так быстро меняется. Приходится соображать на бегу. Час назад меня осенила идея насчет документов, и я увлекся ею. Теперь я стою в этой комнате и понимаю, что только идиот мог прятать их здесь.
— Ладно. Ну а что же дальше? — спросила Лора, подбирая с пола постельное белье.
— Не знаю, — ответил Проныра. — Прежде всего наведем порядок. Либо они отыскали то, что им нужно, либо они ничего не нашли, и мы можем случайно натолкнуться на это при уборке.
— Я ничего не понимаю. Зачем это насилие, убийство, похищение?! А теперь еще и это!
Проныра сам ничего не понимал. Но он привык к жутким сценам. Репортер уголовной хроники поневоле сталкивается с подобными происшествиями чуть ли не каждый день.
Собирая бумаги, вышвырнутые из ящиков, Проныра заметил фотографию юноши. Он показал ее Лоре:
— Кто такой?
— Это младший брат Шэйна — Марк, — ответила Лоpa. — Его нет в живых. Убит год назад южноафриканской полицией при загадочных обстоятельствах.
— Что значит «при загадочных обстоятельствах»? — спросил Проныра. — За что его убили?
— Не знаю. Шэйн не любил говорить об этом. Из-за этой фотографии мы с ним однажды даже поссорились. Я показала ему ее, вот как ты сейчас, и спросила, кто на ней, а он закричал, что не мое это дело, и выхватил ее у меня из рук. Потом, поостыв, он рассказал, что на фото его брат и что его убили южноафриканские полицейские. Тогда я услышала от него впервые: «Фашистские свиньи!» Так он называет южноафриканских фараонов.
— Что-нибудь еще?
— Да нет, это все. Я спрашивала о его семье, оставшейся в Южной Африке, но он отказывался отвечать. Когда ты твердил, что он южноафриканский агент, я не могла в это поверить. Я знала, что он ненавидит южноафриканцев — ведь они убили его брата.
Проныра снова посмотрел на фотографию, которую держал в руке. Юноша, естественно, чем-то напоминал Шэйна. «Фашистские свиньи» — так Шэйн называл южноафриканских полицейских. В ночь перед убийством «подсадной утки» эти слова слышала от него Лора. А когда его провозили в каталке мимо Проныры, Шэйн произнес их снова. Проныра вспомнил, как в вестибюле «Хилтона» Шэйн сказал, что белый парень кого-то ему напоминает. Стало быть, Шэйну было известно, что «подсадная утка» — южноафриканский агент, «фашистская свинья».