— И хоть дело это до ерунды простое, — орал Аллан, — неразберихи внесено и туда. Удивительный мы народ, люди, ничего не делаем по-человечески, любой кибернетический аппарат даст нам ферзя форы. О том, где начать работы, толдычим месяцами, а потом загорается: «Давай! Давай!» — и штурмовщина: Звездные Плуги запущены на рейсовых скоростях, мировое пространство трещит по швам, куда ни повернешься — везде пылевые дымки, дымки, дымки! Казалось бы, границы очерчены, нет, залезаем в резервации, будто и пустоты уж не хватает. Страх, что творится на космических трассах! По дороге на Ору наш «Кормчий» чуть не влетел в область комплексного разрушения: впереди распадалась ненужная звезда, из темных карликов, а по сторонам пространство перерабатывалось в первичную строительную пыль. Куда повернуть, я вас спрашиваю?
Время поэтических полетов проходит. Скоро лишь за пределами Галактики можно будет разгоняться. Если так пойдет и дальше, я плюну на межзвездные перелеты и пойду в планетостроители.
Он оглядел нас смеющимися глазами и закончил:
— Таковы наши земные дела, братцы. Выкладывайте теперь, что вы тащите с собой из Персея?
— Сейчас мы тебе покажем на стереоэкране кое-что интересное, — сказал Леонид.
Пока Леонид готовил демонстрацию, я спросил Ольгу:
— Почему ты оглядывалась на меня, когда Аллан рассказывал о Земле? Ты смотрела на меня так, словно чем-то поражена.
— Ты сегодня смеялся, — сказала она. — Ты в первый раз за два года смеялся, Эли!
— Ну и что же? Тебе это понравилось? Или испугало?
— Не знаю сама. Это было странно. Я вдруг увидела, что ты очень переменился, Эли.
5
На Оре я перебрался с одного звездолета на другой. «Пожиратель пространства» поступал в распоряжение Спыхальского, а на Землю уходил «Кормчий». Экипаж «Пожирателя пространства» немного задержится на Оре для передачи звездолета, я улетаю раньше их.
Еще до «Кормчего» на Землю унесся курьер с вестью о нашем возвращении из Персея.
За месяцы моей болезни на звездолете изготовили три установки для генерирования и приема волн пространства, мало отличающиеся от той, первой, что так честно послужила в звездном скоплении. Мы назвали эти механизмы СВП-1, то есть станция волн пространства, модель первая. Одну СВП-1 передали Спыхальскому, вторую предназначили для Плутона, последнюю же, а также все записи и расчеты, сделанные в рейсе, я везу на Землю — для обработки на больших машинах.
Мне трудно передать восторг Спыхальского, когда он узнал, что это за установки. Нужно, как он, всю жизнь провести в полетах вслепую, а после этого неожиданно прозреть, чтоб понять его состояние. Он расплакался, обнимая нас по очереди.
Мне он сказал:
— Вас отблагодарю особо — примите маленький ответный подарок! — Такой же живой, как при расставании, розовощекий, с яркими голубыми глазами, он смотрел на меня с ласковым лукавством, как смотрят иногда старики на детей. — Приятно, правда?
Подарком оказалась лента с речью Фиолы. Я ушел в свою комнату, чтоб пережить наедине встречу с Фиолой. Прошедшее окружило меня, на миг оно показалось ближе настоящего. Фиола, яркая и быстрая, вспыхнула и зазвучала в сумраке таинственных садов планеты, вращавшейся вокруг белой Веги. Это была Фиола на родине, не среди чудес, созданных человеком, — у себя, «Эли, мой Эли! — пела и сияла Фиола. — Я жду, ты обещал приехать, я хочу тебя видеть!» Мне стало грустно и отрадно, я не мог к ней приехать, но радовался, что она желала меня увидеть. Потом я спрятал ленту подальше, чтоб часто не вынимать ее. Мне нужно было думать не о Веге, а о Земле. Во всей Вселенной сейчас для меня существовало лишь одно притягательное место — крохотная могущественная Земля, истинный, а не геометрический центр мироздания. Я стремился на нее и страшился ее. Я не был уверен, захочет ли она стать тем, во что я задумал ее превратить.
Я записал ответное послание Фиоле и передал Спыхальскому. Он обещал доставить его Фиоле с первым курьером, что уйдет в созвездие Лиры.
— А сами не хотите сбегать на Вегу? — спросил он, усмехаясь. — Неплохая звезда.
— Нет, — ответил я. — Мне надо на Землю.
— Да, конечно. Вам следует подлечиться, а где это сделать лучше, чем на старушке Земле?
И он ничего не понимал во мне! Утром мы взяли курс на Землю.
6
Я не могу припомнить сейчас недели, проведенные на «Кормчем». Аллан из той породы звездопроходцев, что, доверяя командование автоматам, сами не отходят от них. Мы встречались с ним лишь в столовой. Я часами сидел в парке и дремал в кресле.
На Плутоне я задержался на два дня.
Я не узнал Плутона.
В старом проекте мы предусматривали великолепную, не хуже земной, атмосферу, обширные леса, даже океан. Атмосферу успели создать, сады и парки разбили, но лесов и океана не было и в помине — на отведенных им местах тянулись цехи, одни автоматизированные, без людей, цехи, сотни, тысячи километров Цехов...
«Работящая планетка» — так мы называли между собою Плутон. «Гудящая планета» — так следовало бы ее назвать ныне. Она гудела по экватору и у полюсов, в недрах и в стратосфере, ее всю сотрясал гул механизмов, даже при извержениях вулканов не бывает такого непрерывного, сосредоточенного гула.
— Толково, правда? — крикнул мне Аллан. Мы в авиетках облетали планету. — Признайся по-честному, не ожидал?
— Нет, конечно. Такой размах!..
— Главная мастерская Межзвездного Союза — надо размахиваться. Хочешь взглянуть на новые звездолеты?
— Разумеется.
— Они на Южном полюсе, в складе готовой продукции. Между прочим, сырье выгружается у Северного полюса, а потом растекается по всей планете, пока не сконцентрируется снова на выходе, — на этот раз в форме готовых галактических кораблей.
На Южном полюсе мы летали над территорией, равной Европе, — это и был склад готовой продукции. На тысячи километров тянулись горные хребты звездолетов — исполинский галактический флот, заканчивающий отделочные работы перед выходом в океан мировой пустоты... Даже недавно еще единственный по размерам «Пожиратель пространства» показался бы маленьким рядом с этими гигантами.
— Надо возвращаться, — сказал Аллан через некоторое время.
— Ты возвращайся, — ответил я. — Я еще поброжу над планеткой.
— Можешь даже кувыркаться над ней, ты, кажется, любитель этого спорта. На Плутоне смонтирована своя Большая, пока на десять миллионов Охранительниц, — ты, как и все астронавты, продублирован в ней.