Мужчина [светлые короткие волосы, серая штормовка, джинсы, застиранные до голубизны], мне казалось, начал обходить каменное сооружение. Но это было не так. Он медленно углублялся внутрь, в Книгу – последовательно продвигаясь по коридору, что образовывали витки выложенной из валунов спирали.
Он приближался к центру, описывая все уменьшающиеся круги.
Его движения становились медленными и плавными.
В них проступало нечто... невероятное. Будто я наблюдал не идущего медленными шагами – а стелящегося в беге. Но он перемещался не быстро. И если это был бег, то такой, каждое мгновенье которого как-то непостижимо... растягивалось.
Словно посреди Камней время текло иначе.
[Или – приведем другое сравнение – парень передвигался так, будто постепенно становился более легким и соразмерно менее сильным. Все менее притягивался землей но и слабее отталкивался при ходьбе...]
Мощное увеличение позволяло наблюдать это во всех подробностях. Но зрелище становилось настолько необычайным, что я не верил глазам. И возникало нелепое желание протереть окуляры. Благо, я не поддался. В следующие секунды произошло главное.
Идущему оставалось немного до Центрального Камня. Спиральная дорожка упиралась в него, завершалась им.
Я наблюдал это сближение безотрывно, с затаенным дыханием.
Особенное– подсказывало мне что-то – произойдет вот сейчас.
И вот его серая штормовка наплывает на белый камень... быстро уменьшается в размерах... и тонет в нем. Так исчезает с глаз под водой предмет, если ты роняешь его с моста.
Исчез... Перед глазами только пустынная земля. Выложенная по ней Спираль. Облачные тени скользят... Будто никого живого и не было посреди Камней от самого Дня Творения.
Не помню, как вскочил на ноги. Одним движением сбросил мешающие рюкзак с курткой – и побежал. Такой был безотчетный порыв. Перед глазами еще стоял плывущий над землей в «замедленном» беге... канувший затем в Камень.
В сознании прошло все, рассказанное мне когда-либо Тихоном о странниках по Глубинам, о людях Каменной Книги.
Это – Посвящение, думалось... Если только у меня хватит сейчас решимости.
И вот уже бегу по Спирали. По правую и по левую руку мелькали неправильные белые купола, видимые чуть сверху.
[Словно парю над храмами...]
Интересно – вспыхнуло на долю секунды – из-за границы Книги я выгляжу сейчас как?... замедленным?
Величественный осевой менгир приближался. Еще немного – и Дверь должна была отвориться мне.
В последний миг непроизвольно выбросились вперед руки...
Увы!
Жесткая бугристая поверхность, врезываясь, ободрала ладони. Я крепко «приложился» лбом и щекой. И, не удержав равновесия, кувырнулся через подвернувшийся малый камень.
Безжалостный Арконов смеялся...
Впрочем, как это ни покажется странным, противное состояние обиды на все и вся испарилось от этого смеха быстрей, чем если бы Учитель начал выражать соболезнования.
[Запомнилась такая картина: смеемся, сидя посреди камней Книги. Тени облаков летят, быстро, наискось к морю...]
– «Возлюбленные! Во имя Свободы я вам говорю: Пробуйте!» – процитировал Тихон, кажется, Сен-Жермена.
– Но помните: для успеха пробы не достаточно бывает увидеть, что кто-то смог, – продолжил он уже своей мыслью. – Когда ты это видишь, что кто-то смог, ты уже не первопроходец, опыт совершения невозможного от тебя ускользает. Проигрывает личная сила, не нарабатывается непосредственное, изнутри, из Духа, идущее. Сказано Фоме: «ты уверовал, ибо видел – блаженны же есть не видевшие и, однако, уверовавшие».
– Пойми, – продолжал он, улыбаясь, чуть позже, дав мне возможность «переварить» уже сказанное. – Бога родила Дева, а не жена. Истина не зачинается извне, а восходит из глубины, из Духа. Зачатие по опоре на внешнее суть порочное, и рано или поздно этот порок обнаруживается и подводит. Истина – Сама Истина – не доказуема никакими внешними фактами. Напротив, только прозрение в Нее, в глубину, позволяет в полноте понять всяческий внешний факт. И открывает тебе неизведанные возможности... Сказано: «И Им же вся быша».
Такое было для меня уже слишком. Я поспешил перевести беседу в область конкретного.
– Как же обрести внутри, в Духе, это особое состояние... чтобы мне войти в Дверь?
– Прочти, – загадочно молвил Тихон.
– ?
– Разве ты позабыл, что это все – КНИГА?
Он сделал широкий жест, обнимая Камни вокруг.
– А книги надо читать... А эту – еще и петь. Ведь буковки ее есть одновременно нотные знаки.
Книга передает сведения, делающие тебя ведом Глубин. Она же сообщает и настроение, песню, с которой только и можно ступить в Глубины.
Ты этого не мог слышать на расстоянии: тот, когда он бежал – он пел. И он читал, как по нотам, последовательно продвигаясь вдоль знаков. И становился легче и легче...
– О каких знаках ты говоришь? Ноты... Буковки...
– Они запечатлены в Камнях.
– Я не заметил, чтобы на них было что-то написано.
– Не «на»: «в».
–??
– А когда ты бежал, – Тихон осторожно наклонился ко мне – ты... не видел?
Я бы посчитал это розыгрышем, если бы не спокойный, тихий голос Учителя. Я знал его уже хорошо в то время. Не обделенный некоторым артистизмом, он, однако, когда говорил серьезно, произносил слова почему-то почти что без выражения. И так я различал у него серьезное от безобидных подколок, на которые Тихон бывал горазд, пытаясь иногда наивно уловить меня в шутошные сети нагнетанием пафоса. [А может это был его метод сообщать прививку от пафосного сектантства?]