Мне не следовало беспокоиться, что люди в комнате меня отвлекут. Я даже не замечала, что они рядом. Люди приходили и уходили, а я не поднимала головы. Только когда свет стал тускнеть, поняла, что доработала до вечера без перерыва. Неожиданно почувствовала, что устала и страшно проголодалась. Я встала, и Караман немедленно оказался передо мной со своим ужасным металлическим ящиком наготове. Я осторожно положила туда книгу с разделенными листами.
— Мы непременно должны все исправить. Тотчас же, — сказала я. — Металл — наихудший вариант и для жары, и для холода.
Я положила на книгу кусок стекла, а сверху придавила маленькими бархатными мешочками с песком, чтобы пергамент оставался плоским. Озрен завозился с воском, штампами и бечевками, а я в это время чистила и раскладывала инструменты.
— Как вам наше сокровище? — спросил он, кивая головой на книгу.
— Замечательно для стольких лет, — ответила я. — На первый взгляд, повреждений от неподходящего хранения нет. Сделаю тесты на нескольких микроскопических образцах. Посмотрю, что они скажут. Надо зафиксировать ее состояние и починить переплет. Как вы знаете, переплет — работа конца девятнадцатого века, и он, как и следовало ожидать, изношен.
Караман нажал на библиотечный штамп, вогнал его в воск. Встал в сторонку, и банковский чиновник сделал то же самое со своим штампом. Сложное переплетение бечевок и восковые печати означали, что несанкционированный доступ к содержанию ящика будет немедленно обнаружен.
— Я слышал, вы австралийка, — сказал Караман.
Я подавила вздох. Сюда я приехала работать, а не поддерживать светские разговоры.
— Странное занятие для человека из молодой страны — ухаживать за древними сокровищами других народов.
Я ничего не ответила, и он продолжил:
— Вероятно, живя там, вы изголодались по культуре.
Поскольку вначале я нагрубила, то теперь сделала над собой усилие. Явно недостаточное усилие: не слишком ли много говорят о культурном запустении молодой страны? Художественная традиция Австралии имеет самую длительную историю в мире. За тридцать тысяч лет до того как люди из Ласко [3] задумались над первым мазком кисти, аборигены явили образцы великолепного искусства на стенах своих жилищ. Я решила прочитать ему лекцию:
— Видите ли, — сказала я, — в этническом смысле, иммиграция сделала нас самой разнообразной страной в мире. Корни австралийской культуры глубоки, широки и протяженны. Поэтому мы причастны ко всему мировому наследию. Даже к вашему.
Я добавила, что с детства помню югославов как единственную эмигрантскую общину, умудрившуюся привезти с собой проблемы своего прежнего мира. Все остальные быстро успокаивались под нещадными лучами австралийского солнца, но сербы и хорваты взаимно громили футбольные клубы и лупили друг друга даже в таких забытых богом дырах, как Кубер Педи.
Мою тираду он воспринял добродушно. Улыбка у него, надо признать, очень хорошая, как на картинках Чарльза Шульца [4].
Охранники встали, чтобы проводить Карамана и его книгу, и я последовала за ними по длинным нарядным коридорам к мраморным ступеням, ведущим в хранилище. Пока ждала, когда отопрут главные двери, Караман обернулся и окликнул меня:
— Могу ли я пригласить вас на обед? Я знаю одно место в Старом городе. Месяц назад оно снова открылось. Если совсем честно, качество еды не гарантирую, зато она будет боснийская.
Я чуть было не отказалась. Это у меня рефлекс такой. А затем подумала: «Почему бы и нет? Лучше, чем вежливое, безликое обслуживание в маленьком унылом гостиничном номере». И раз уж Караман спас книгу и стал частью ее истории, так почему бы не узнать об этом побольше.
Я подождала его на лестничной площадке, прислушиваясь к пневматическому шуму, доносившемуся из хранилища, затем раздался лязг металлических засовов. Звук был окончательным и обнадеживающим. По крайней мере, ночью книга будет в безопасности.
III
Мы вышли на темные городские улицы, и мне стало не по себе. За день снег почти растаял, но снова похолодало, и тяжелые тучи скрыли луну. Освещения на улицах не было. Когда я осознала, что Караман предложил пойти в Старый город, на душе вновь заскребли кошки.
— А вы уверены, что все будет в порядке? Может, пригласить с собой людей из ООН?
Он поморщился.
— Броневики, на которых они ездят, не влезут в узкие улицы Башчаршии, — сказал он. — Да и снайперов здесь уж больше недели не видели.
Прекрасно. Замечательно! Я втянула его в перепалку с «викингами» из ООН. Надеялась, что те не разрешат мне уйти без эскорта. К сожалению, он оказался умелым переговорщиком — во всяком случае, упрямым — и мы пошли пешком. Ноги у него были длинные, быстрые, и я вынуждена была ускорить шаг, чтобы не отстать. Пока шли, он принялся изображать из себя гида, описывал разбитые городские строения.
4
Один из самых известных и успешных художников-карикатуристов XX века, автор знаменитых комиксов о земляных орешках.