Остальные двинулись маршем по дороге. Снибрил вдруг осознал, что взял на себя ответственность командира. Манранги хотели следовать за ним, дефтмины уже начинали считать, что человек, вспыливший так внезапно и сильно, возможно, король, дьюмайи, солдаты дьюмайи, следовали за сержантом Кареусом, а сам сержант Кареус ехал рядом со Снибрилом. В большинстве случаев армиями командуют сержанты-офицеры, которые нужны только для того, чтобы придать всему немного шику и предотвратить опасность того, что военные действия превратятся в свару самого низкого пошиба.
Сержант полуобернулся в седле и оглянулся на дефтминов.
— Приятно, что кавалерия с нами, — сказал он. — Даже если они мельче ростом, чем пехотинцы. Пару раз мне доводилось с ними сражаться. Отчаянные маленькие убл… парни. Это было под командованием Банеуса. Он их уважал и оставил в покое. Там, в Уэйре, это не понравилось, но он всегда говорил, что то, что он сделал, стоит того, чтобы нажить несколько врагов. Ну, понимаешь. Чтобы попрактиковаться. Думаю, они ему даже очень нравились. Эти странные маленькие убл… ребята.
— Банеус, — сказал Снибрил с опаской. — Да. Ммм. И что же с ним случилось? Он совершил что-нибудь ужасное?
— А ты его знаешь?
— Я… слышал о нем, — сказал Снибрил осторожно.
— Он кого-то убил. Убийцу. Я слышал, что кто-то пытался убить молодого Императора на церемонии коронации. Кто-то прятался с луком за колонной. Банеус заметил его, метнул в него свой меч и сразил его как раз вовремя. Убил наповал. Стрела чуть не попала в Таргона, просвистела в нескольких дюймах от него. Самое забавное состоит в том, что Банеус ненавидел Таргона. Он всегда наживал неприятности. Утверждал, что Императоры не должны наследовать престол, а должны избираться, как это бывало прежде. Генерал был педантом и заложником чести. Ну и по этому поводу всегда возникали скандалы. Но потом, ему, конечно, пришлось удалиться в изгнание.
— Почему «конечно»? — спросил Снибрил.
— Потому что никому не разрешается обнажать меч на расстоянии пятидесяти шагов от Императора, — сказал сержант.
— Но ведь он спас ему жизнь!
— Да, но следует соблюдать правила, а иначе что же с нами будет? — сказал сержант Кареус.
— Но…
— Потом Император издал закон, отменивший этот. За генералом послали вдогонку.
— Нашли его?
— Думаю, да. Его прислали обратно привязанным к лошади и с яблоком, воткнутым в рот, как кляп. Кажется, генерал был немного обижен.
Дефтмины безумны, а дьюмайи рассуждают здраво, думал Снибрил, а это, собственно говоря, почти то же, что быть безумным, если не считать того, что они спокойнее. Если бы можно было перемешать их, получились бы нормальные люди. Ну, как я, например.
— Мы сейчас могли бы с ним поладить, это правда, — сказал сержант.
— Да, — ответил Снибрил. — Гм. Что же нам делать сейчас? Я хочу сказать, что сегодня вечером нам надо разбить лагерь. Но я не знаю, какие указания ты собираешься им дать на этот счет.
Сержант ласково поглядел на него.
— Ты говоришь им: «Здесь мы разбиваем лагерь», — сказал он.
17
Разбросанные повсюду бивуачные костры звездами пронизывали темноту. Была вторая ночь путешествия четырех рас. И пока еще никто не был убит.
Снибрил и сержант позаботились о том, чтобы у каждого бивуачного костра в качестве третейского судьи оставался один манранг.
— Мне бы хотелось, чтобы в наших битвах участвовало больше человечков, — сказал Кареус. — Я только что наблюдал за одним из них, когда тренировались наши мальчики, — как он владеет луком! Я хочу сказать: как это было, когда они пользовались луками в давние прежние времена? Он просто смотрел некоторое время, а потом пронзил стрелой точно центр мишени. Вот так.
— Ну, в таком случае, они с таким же успехом могут и не драться, — сказал Снибрил. — Может быть, лучше предоставить это людям, не столь хорошо умеющим обращаться с луком? А каков план?
— План? — спросил Кареус. — Не знаю. Я просто сражаюсь. Сражался всю свою жизнь. Всегда был солдатом. Все, что я знаю, — это то, что сказал гонец… все легионы должны вернуться обратно в Уэйр.
— Все пятнадцать? — спросил Снибрил. Он потер голову. Казалось, ее что-то сжимает…
Сержант казался удивленным.
— Пятнадцать? Пятнадцать у нас не наберется. Ах, да. Наш называется Пятнадцатым. Но многие расформированы. В них нет нужды. Понимаешь? Не осталось почти никого, с кем надо было бы сражаться. Так устроена Империя. Один день сражаешься со всеми, а на следующий все утрясается и все идет, как требуют законы. И по правде говоря, солдат больше не требуется.
— Сколько их здесь? — спросил Снибрил.
— Три.
— Три легиона? А сколько в них народу?
— Около трех тысяч человек.
— И это все?
Кареус пожал плечами.
— Сейчас, думаю, и того меньше. Все они тоже рассеяны по разным местам.
— Но этого недостаточно, — Снибрил осекся, а потом медленно поднес руки к голове. — Скажи всем, чтобы легли на землю, — пробормотал он. — Погасите огни и лежите тихо.
На линиях, где стояли часовые заржала одна, потом другая лошадь. У него было такое ощущение, будто кто-то ходит у него по голове и наступает на нее, давит. Он с трудом мог думать. Где-то в ворсинках скрипучим голосом закричало животное.
Кареус смотрел на него, как на больного.
— В чем… — начал он спрашивать.
— Пожалуйста. Я не могу объяснить! Сделай это, и сейчас же!
Кареус ушел. Снибрил слышал, как тот кричит на капралов, отдавая приказания. Дефтминам и манрангам не требовалось повторять дважды.
Минутой позже Фрэй нанес удар.
Он был где-то поблизости, на юге. Давление все нарастало, настолько, что даже дьюмайи смогли его ощутить. Ворсинки кланялись, а потом начали яростно хлестать — подул ветер, сметая с Ковра облака пыли. Солдаты, которые замешкались и не успели выполнить приказ, были подняты ветром и, кувырком покатились по пыли.
А потом послышался глухой удар.
После этого наступила долгая, наполненная мыслями и чувствами пауза, момент, в который каждый решает, что несмотря на то, что сильно помят и, возможно, даже оказался вниз головой, с ногами, поднятыми в воздух, он, к своему удивлению, все еще жив.